Клебанов положил на стол небольшую желтую папочку из кожзаменителяи извлек оттуда белую карточку размером с визитку. Там ничего не было, кроменомера телефона.

– Это ваш домашний телефон?

– Мой, – сказал Данил, мгновенно напрягшись иотметая всякое ерничанье.

– А у кого такая карточка может оказаться?

– Вам что, нужен полный список?

– Приблизительно.

– У нескольких десятков человек. Обоего пола.

– А зачем?

– Бывают коллизии, – сказал Данил. – Мало личто может с человеком случиться…

– Ага. А вы, значит, будете выручать? Везде всесхвачено, за все заплачено?

– Хватит, – сказал Данил. – Надоело. Илипойдет дело, или разбегаемся, как тот дельфин с той русалкой. Вот что, друг мойюный. Я вас ничем не буду пугать и не собираюсь даже. Но вы уж запомните одно:частный бизнес дает человеку ба-альшое чувство собственного достоинства. Ибольшие возможности, дабы это достоинство защищать. Именно потому он изасасывает, дело не в поганой капусте… И вообще, неужели вам так уж хочетсявыглядеть пионером из мультфильма?

– Ну хорошо, – сказал Мальчиш-Кибальчиш. –Мне нужно, чтобы вы попытались опознать… одного человека. Я, разумеется, немогу принудить столь влиятельную персону. Если желаете, я извинюсь и уйду.

– Мертвого? – спросил Данил.

Старлей молчал.

«Мертвого, – подумал Данил. – Будь он живой, будьон в сознании, сказал бы, кто такой Данил Черский, – а вьюнош, душупрозакладывать можно, этого не знал, ничего у них не было, кроме карточки сномером телефона. Оперативно сработано, кстати. Номер телефона сменился лишьнеделю назад. Значит, там труп или, что немногим лучше, полутруп в реанимации…»

– Почему вы решили, что у нас – труп? Может, мыпопросту взяли карманника с чужим бумажником, где в числе прочего эту карточкуи нашли?

– Ну, не держите меня за дите, – сказалДанил. – Приехали бы вы поутру из-за паршивого ширмача, автоматамисверкая…

– Хорошо. Там труп. И все же вы что-то слишком спокойноэто приняли…

Данил пожал плечами:

– Хотите верьте, хотите нет, но жизнь нынче настолькосучья, что я решительно ничему не удивляюсь, отвык начисто. Ну, едем?

Он прошел в комнату, тихонько взял с кресла костюм и оделся.Приладил на пояс кобуру с ПСМ, сунул рацию в «рабочую» сумку и направился кдвери.

У подъезда рядом с его белым «гольфом» стоял штатский на вид«рафик» – стекла, правда, тонированны, так что лбов с автоматами и не видно. А водительв цивильном, конспиратор хренов.

– Ваша, конечно? – кивнул Клебанов в сторону«Фольксвагена».

– Каюсь.

– Так и оставляете? Не боитесь, что угонят? Ну да…

– Да ну, к чему такие намеки, – сказал Данилзадумчиво. – Просто сигнализация там хорошая и с парочкой юморныхмоментов, так что было бы даже интересно… Хотите проехаться в буржуйскоймашине?

Он думал, что принципиальный мальчиш откажется, но тотнеожиданно сговорчиво занял место рядом с Данилом. К чему бы это? Ну, посмотримпотом…

…В морге витал неопределенный, но поганый запах – пахнетнепонятно чем, однако подсознание с ходу связывает это с разложением, смертью,концом… Данил, шагая следом за Клебановым по пустому коридору, где шагиотдавались неприятным чавкающим эхом, впервые задал себе немаловажный вопрос:«А почему РУОП, собственно?»

В самом деле, отчего не уголовный розыск? С чего бы это РУОПподвязываться к обыкновенному убийству? Значит, не обыкновенное… Мать их так,кто влип и во что?

– Вскрытия еще не было, конечно? – спросил оннегромко.

– Не было, – сказал Клебанов, необорачиваясь. – Не настолько уж мы цивилизовались, в самом-то деле… Не вЧикаго. Хотя вашими трудами тут скоро Чикаго и будет…

Данил промолчал. От вышедшего к ним крепкого мужика вгрязноватом халате явственно попахивало водочкой, конечно – работа такая, тутпоневоле начнешь… Мужик откинул засов, и с визгом распахнулась широкая железнаядверь. Запах сразу стал сильнее, душно-сладковатым.

И правда, мы не в Чикаго, где каждому усопшему полагаетсяотдельная ячейка, откуда его выдвигают примороженного должным образом… Здесьвсе было совершенно по-советски, как в магазине или в автобусе, битком… Комнатапять на шесть, стеллажи по стенам, а на стеллажах – бледно-восковые трупы другна друге, в три этажа, как минтай в ящике, право слово. И от этого последнего,посмертного унижения они даже не выглядели бывшими людьми – нелепые куклы,манекены в подсобке. У того, что лежал ближе всех, сверху, от паха до глотки,бугрился толстый шов в палец высотой, небрежно зашитый большими стежками.

От этого Данила и замутило – сами по себе покойники егоособо не волновали, они ведь только пустая оболочка, покинутая душой, но приодной мысли, что и тебя в свое время кинут на чье-то брюхо и будете вы всележать грудой, хотелось блевать – и неудержимо.

Но он справился с собой, глядя на железный стол посередине.Медленно подошел вплотную.

– Вы его знаете? – спросил Клебанов сухимпрофессиональным тоном.

– Конечно, – сказал Данил. – Не далее каквчера виделись… Пишите. Ивлев Вадим Степанович, шестьдесят третьего годарождения, заведующий вычислительным центром АО «Интеркрайт»… – онобернулся, но в руках у старлея ничего не увидел. – А протокол?

– Родные у него есть? Здесь, в городе?

– Жена, – сказал Данил. – С полгода какразошлись, но не разведены, так что она числится как официальная…

– Адрес знаете?

– Королева, сорок шесть, квартира пятнадцать.

– Вы что, все адреса помните? – с ноткойлюбопытства спросил Клебанов.

– Да нет, – сказал Данил. – Бывал я у него.Гостевал. Пока он оттуда не переселился.

– Понятно. Вот жена и будет официально опознавать. А свами у нас все насквозь неофициально. Потому что и при официальном допросе выто же самое будете твердить…

– Загадками говорите… – покосился на него Данил.

– Да? Показалось вам… Взгляните-ка еще раз. Что думаетес вашим-то героическим опытом?

Данил, прочно решивший пропускать мимо ушей любые колкости,присмотрелся как следует. Не было пока что ни мыслей, ни эмоций – одно тупоеудивление.

– Я, конечно, могу и ошибиться… – начал онмедленно. – Но разбитая таким вот образом губа мне кое-что напоминает. Такснимают часовых и прочую подобную публику – левой зажать рот, правой сунутьножичек под сердце. Вторая рана – прямо в солнечное сплетение. Для надежности,что ли?

– Надо полагать, – сказал Клебанов. – Обаножевых ранения смертельные. Нож был оставлен в сплетении. Так называемыйштекс-нож из мирного кухонного набора «Ле гранд купе». Орудие кухонное, носработано дело вполне профессионально, не согласны?