Я молча сжимаю губы, собираясь с мыслями. Ну вот зачем сестра рассказала? Ненавижу врать.

— Ась, я знаю, что они не прошли. Пару раз тоже случайно слышала ночью твои стоны. И даже приходила тебя успокаивать, гладила, пела тебе колыбельную. Ты даже не просыпалась от моих прикосновений, будто в трансе каком-то была. Но утихала и дальше спала спокойно.

Когда смысл её слов доходит до моего сознания, я резко вскидываю голову, ошарашенно смотря на неё.

— Ты приходила… видела? Я не знала, — выдыхаю потрясённо, чувствуя, как слёзы наворачиваются на глаза.

Она берегла мой сон, а я даже не заметила этого. Не знала… Смогу ли я когда-нибудь отблагодарить эту невероятную женщину за всё добро, что она для меня сделала?

— Как я могла не прийти, если тебе было плохо? — грустно улыбается Нина. — Не знаю, почему ты пыталась заставить нас поверить, что твои кошмары ушли, может, не доверяешь нам…

— Что? — округляю глаза. — Нет. Нет, мам. Просто… ты переживала. А я не хотела этого. И так много проблем и хлопот вам принесла. Не хотела казаться ещё более странной, чем казалась уже.

— Ты не странная. Ты особенная, — твёрдо произносит мама. Обнимает меня, целуя в лоб. — И все те хлопоты ничего не стоят, когда речь идёт о тебе и твоём благополучии, доченька. Расскажи мне, что тебя мучает во снах. Всё те же монстры, что за тобой охотятся?

Обнимаю её в ответ, напитываясь любовью, теплом и её безоговорочной поддержкой.

И решаюсь поделиться.

— Да. Но сны стали теперь другие. Более чёткие, более детализированные, — признаюсь, не в силах больше держать в себе свои страхи и тревоги. — Во снах я уверена, что эти монстры убили мою семью. Моих родителей. И братьев. Во снах я помню это, помню, что у меня было два старших брата, вижу жуткие картинки, какую-то битву, резню даже, пожар. Всё это такое… фантастическое, будто из другого времени, или мира, словно экшн из какого-то фэнтези-фильма, только реальное, жуткое. Порой, когда я просыпаюсь, мне кажется, что я в параллельной вселенной побывала. Это так тяжело… И страшно. Страшно, что это может оказаться правдой, что мою семью действительно вот так… И страшно, что это всё игра моего воображения, и я просто схожу с ума.

Нина молчит, внимательно слушая меня, гладит ласково по голове. Вздохнув, я закусываю губу. Размышляя, говорить ли остальное. Это грызёт меня изнутри. Давно. Неотступно. Заставляет мучиться пугающими вопросами и предположениями. Но признаваться так боязно. Боязно, что самый близкий человек отвернётся от меня.

— Есть ещё кое-что, — всё же произношу я. — Иногда… ко мне приходят видения, и когда я не сплю. И происходят странные вещи.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Что ты имеешь в виду? — отстраняется немного, чтобы заглянуть мне в глаза.

— Мне иногда кажется, будто я слышу… землю, — выдаю, невольно морщась. Представляю, как дико это звучит.

— Землю? — непонимающе вскидывает брови Нина.

— Да. Я слышу, как она поёт для меня. Знаю, это кажется бредом, но я, правда, слышу. И это потрясающе. Я чувствую воду, почву, вибрации гор. Ощущаю всё живое, что есть в земле и на ней.

Смутившись под потрясённым взглядом моей собеседницы, я умолкаю, понимая, что слегка увлеклась в своих признаниях, и не зная теперь чего ждать.

— Это… необычно, — наконец выдаёт она. — Очень необычно. И сложно вот так с ходу утрясти в голове.

— Ты мне не веришь? — произношу как можно более ровно. — Считаешь меня теперь сумасшедшей?

Наверное с минуту Нина молчит, явно подбирая слова.

— Врать не буду. Мне сложно в это поверить. Но я не отвергаю возможность таких вещей. В мире порой много чего странного происходит, чему научных объяснений не найти. Я тебе не говорила, но у меня прапрадед был мольфаром, и о нём такие рассказы в нашем роду передаются, что впору сказки писать. Да и у Сашки покойная бабка непростая была. Её в наших краях за ведьму и знахарку почитали. Это она уже на старости немного умом двинулась, когда дочка померла. Сашку потому и забрали соцслужбы, ты же знаешь. Поэтому нет, сумасшедшей я тебя не считаю. Я помню, как ты упрямо доказывала Коле, что скважину нужно бить за домом в саду, а не во дворе, — хмыкает она. — А он тебя не послушался.

— За домом глубина была бы вполовину меньше, — ворчу я, вспомнив тот наш спор с Николаем. — И не пришлось бы к воде через камень пробиваться.

— Вот тут я тебе верю. Но порой мужчине нужно дать время прийти к правильному решению самому, — подмигивает мне моя самая лучшая на свете приёмная мама. — А что касается твоих снов… — она задумчиво хмурится. — Знаешь, я много думала о том, как ты могла попасть на место той аварии. И слишком много странного было во всём этом. Ты словно ниоткуда там появилась. Никто тебя не помнит, никто не видел, не заметил. И твоя одежда…

— А что с ней не так? Я уже не помню в чём была тогда. Первые дни после аварии в моей памяти вообще очень смутно сохранились, — признаюсь, напряжённо смотря на Нину.

— Ты была в рубашке, штанах и жакете. И они не выглядели, как современная одежда. Я ещё подумала, что ты какую-то роль где-то играла. Даже твоё бельё отличалось от всего, что мне доводилось видеть. Я сохранила это где-то в сундуке для тебя. И волосы обрезаны неровно, словно одним махом отхватили косу. Я потом красиво подровняла…

— Он отрезал мою косу своим кинжалом, — похолодев, шепчу я.

— Кто? — настораживается мама.

— Мужчина из моего сна. Тот, что поймал меня. Он сказал, что это ему пригодится. И отрезал мою косу. Она длинная была, я под воротник прятала, потому что кепка не держала… — выдавливаю дрожащим голосом, как сейчас чувствуя прикосновение холодной стали к затылку.

Боже, неужели все мои сны — правда? Неужели тот жуткий мужчина где-то существует на самом деле? Неужели… всю мою настоящую семью действительно убили?

Сейчас, как никогда, мне хочется поверить, что всё это лишь игра моего подсознания.

— Кто же я такая? Откуда взялась на самом деле? — хриплю, зажмурившись.

— Я не знаю, кем ты была и откуда пришла, Ася. Но я знаю, кем ты стала для нас. Дочерью. Родной и любимой, — прижимает меня к себе Нина. — Возможно, ты вспомнишь своё прошлое. Возможно, даже вернёшь себе свой прежний дом. Но мы всё равно останемся твоей семьёй, а наш дом твоим. Помни об этом, милая.