— Разве Краудер вам не рассказал?

— Только то, что его застрелили. «Казнен» — онупотребил это слово.

— Краудер слишком увлекается телевизором. — Ордоткинулся на спинку вращающегося кресла и швырнул спичечный коробок настол. — Но мне кажется, в данном случае с ним трудно спорить, хотя вся этаистория изрядно попахивает Голливудом. Его нашли на городской свалке, спростреленным затылком. Примите мои соболезнования.

— Но, ради всего святого, кто это сделал?

— Мы не знаем. Пока. Но в любом случае это былнастоящий профессионал, и то, что он совершил, имеет какой-то смысл. Хотя мыразберемся во всем и без этого пояснения.

Это прозвучало совсем непонятно, в голове у Ромстеда роилосьмножество вопросов, но он сдержал свое любопытство. Он проделал неблизкий путь,чтобы получить информацию из первых рук, так что можно подождать еще несколькоминут. В этот момент дверь в дальнем углу комнаты открылась, и вошел помощникшерифа в белой шляпе. Он подталкивал впереди себя изнуренного вида мужчинусредних лет, лицо которого заросло торчащими во все стороны седеющимибакенбардами. Арестованный огляделся, умудряясь сохранять одновременно хитрое ивиноватое выражение лица. Помощник шерифа отпустил его руку и показал на стул,стоявший возле стола Орда.

— Паркуйся сюда, Винги.

— Опять? — поинтересовался Орд.

— Опять, — ответил помощник шерифа. Арестованныйуселся, уставившись в пол, и принялся похлопывать себя по бокам в поискахнесуществующих сигарет. Орд послал ему пачку через стол.

— И перед кем он на этот раз сорвал своипокровы? — спросил он. — Перед Лигой женщин-изобретательниц?

— Перед женой владельца ранчо на шоссе Деннисон. —Помощник шерифа вздохнул и отошел к столику, чтобы налить себе кофе. —Видит Бог, хотел бы я иметь такой предмет для гордости.

Арестованный теперь хлопал по карманам в поисках спичек. Ордподтолкнул к нему коробок.

— Держи, курилка. — Он покачал головой, заправилновый бланк в пишущую машинку и заговорил тоном, каким обычно обращаются кнепослушному ребенку:

— Винги, когда-нибудь ты вознамеришься потрясти своимнарциссом перед какой-нибудь женщиной, которая не растеряется и отрежет его утебя ко всем чертям, а потом вставит тебе же в ухо.

Зазвонил телефон. Орд поднял трубку.

— Хорошо, — произнес он, затем обернулся кРомстеду и махнул рукой в сторону коридора. — Это Брубейкер. Вторая дверьналево.

Ромстед прошел через дверцу в барьере и направился покоридору. Кабинет оказался небольшим. Брубейкер сидел за столом, прислонившисьспиной к венецианскому окну, занавешенному жалюзи, и перебирал содержимоетолстой картонной папки. Он встал и протянул Ромстеду руку, — крепкогосложения мужчина со стриженными под ежик рыжеватыми, седеющими на вискахволосами и свежим цветом лица. Рукопожатие было твердым, и вообще Брубейкервыглядел весьма энергичным человеком. Указав на стул перед своим столом, онулыбнулся.

— Однако с вами не так-то просто связаться. —Усевшись напротив, хозяин кабинета взял из пепельницы тлеющую сигару и опятьсклонился над содержимым папки. — Мы целых две недели пытались до васдозвониться.

— Меня не было в городе, — ответил Ромстед. —Я вернулся только вчера вечером.

— Я знаю. Мы раздобыли адрес у адвоката вашего отца, новаш телефон не отвечал. Тогда мы попросили полицию Сан-Франциско проверить вашуквартиру. Домовладелец сказал, что понятия не имеет, где вы пропадаете. Вбумагах Краудера значится, что вы были на каком-то корабле. Вы тоже моряк?

— Нет, — покачал головой Ромстед. — У моегодруга моторная яхта, и мы перегоняли ее в Сан-Диего. Я прилетел в Сан-Францисковчера вечером, и ваше сообщение дожидалось меня вместе с остальной почтой.

— Значит, в то время, когда произошло убийство, вынаходились в море?

— Если это случилось две недели назад, то мы быливблизи мыса Сан-Лукас.

— Где это?

— Южная оконечность Калифорнийского залива.

— Понятно. А чем вы зарабатываете на жизнь?

— В данный момент — ничем. Последние двенадцать лет япровел в Центральной Америке, но месяца четыре назад продал свое дело.

— Какое дело?

— Лодки. У меня в Коста-Рике была дистрибьютерная фирмапо продаже моторных лодок и яхт — для рыбаков, путешественников и простожелающих приятно провести время.

— А когда вы в последний раз видели отца?

— Примерно четыре года назад. Я приезжал в ЮжнуюКалифорнию на фабрику, а его корабль стоял в Лонг-Бич. Я поднялся на борт, и мынемного выпили.

— Похоже, вы оба жили совершенно независимо друг отдруга, не так ли? Вы знали, что у него в Сан-Франциско есть квартира?

Ромстед печально улыбнулся:

— До вчерашнего разговора с Краудером я даже не знал,что он вышел в отставку. Я написал ему на адрес пароходной компании, когдапродал дело и вернулся в Сан-Франциско, надеюсь, они передали письмо. Сам онпочти не писал, пару раз в год я получал от него открытки — вот и всяпереписка… Но как все произошло? У вас есть хоть какие-нибудь предположения,кто это мог сделать?

— Нет. Мы надеялись, что вы нам поможете, но раз вы неподдерживали с ним близких отношений…

— А как с опознанием тела?

— Никаких проблем. — Брубейкер раздраженно махнулрукой. — Откуда им, к черту, быть — в этом городе не так много мужчиншести футов пяти дюймов роста с белыми как снег волосами. К тому же вседокументы находились при нем, в бумажнике. На всякий случай можетеудостовериться сами. — Он выложил на стол две большие глянцевыефотографии.

Мысленно подбодрив себя, Ромстед поднес их к глазам. Перваязапечатлела человека, лежащего на спине на куче грязного хлама: пустых бутылок,газет, журналов, безголовых кукол, ржавых банок, а прямо над спутанной гривойседых волос убитого валялась выпотрошенная диванная подушка и полуистлевшиеботинки. Это был его отец. В темном костюме, светлой рубашке и галстуке,лодыжки стянуты коротким куском веревки, заломленные за спину руки,по-видимому, тоже связаны. Никаких видимых следов насилия. Вот только лицогусто запорошено каким-то белым порошком.

Второй снимок был сделан с более близкого расстояния, онизображал увеличенную голову и плечи — в том же положении и на том же месте.Открытые глаза невидяще уставились вверх с тем недоуменным и затуманеннымвыражением, какое бывает только у мертвецов. Широко распахнутый рот, по всейвидимости, нарочно растянули, чтобы доверху набить порошком. Порошок походил намуку или сахарную пудру. Он же был в ноздрях, на подбородке и по обе стороны отлица на земле. Ромстед сложил снимки вместе и вернул обратно.