Вижу, каких усилий Глебу стоит сохранить самообладание. От сдерживаемой ярости у него пульсируют виски. И даже мочки ушей подрагивают от того, как на лице играют желваки.

Ой-ей… Только сейчас начинаю понимать, какого масштаба катастрофу решила организовать. Если ребенок не его, он ведь меня прямо сейчас линчует.

Глеб выпрямляется, неторопливо подходит к кровати и, развернув стул, седлает его, складывая огромные ручищи на спинку.

— А чей же? — с деланой заинтересованностью спрашивает он, однако я вижу, как на его шее подергивается нервная венка.

— К-какая разница? — запинаясь, отвечаю я.

— Позволь, я помогу тебе придумать, — хищно усмехается он. — В наш первый раз. На рояле. Ты была девственницей.

Чувствую, как в лицо бросается жар. Да как он может так просто говорить о столь интимных вещах? Еще и в присутствии посторонних!

Нервно хлопаю глазами, пытаясь прийти в себя.

— Сразу после этого тебя сбила машина, — продолжает Глеб. — Больница. Кома. Исправь, если я что-то пропустил?

Мне нечего сказать. Он все знает.

— После больницы моя сестра притащила тебя в мой дом. Там камеры, — словно отсекая все пути отступления, добавляет он.

Хотя подозреваю, что про камеры Глеб намеренно соврал. Но вариантов проверить это у меня в любом случае нет.

— Я скажу раз, и не дай бог мне придется повторить это снова: не смей мне больше лгать! Я уже с лихвой нажрался твоего вранья!

— Да я не понимаю, о чем ты! — взрываюсь я, не ожидая от себя такой реакции. Но дальше терпеть уже нет сил. — Что я, по-твоему, такого сделала?!

Роняя стул, Глеб вдруг на удивление резко вскакивает на ноги. Подается ко мне и до боли сжимает мои щеки пальцами.

— Ты. Убила. Меня, — шипит он сквозь сжатые зубы, выделяя каждое ледяное слово.

Яростный взгляд падает на мои разомкнувшиеся губы. Вижу, как кадык дергается под густой бородой, когда Глеб шумно сглатывает.

— Ты злишься, потому что пострадал, прикрывая меня? — все еще непонимающе бормочу я.

Он морщится, наконец заглядывая мне в глаза.

— Ты дура? — бросает он грубо, а его брови болезненно дергаются. — Да я готов снова и снова повторять это, если бы ты того стоила!

— Зачем же прикрыл собой, если не стою? — сдавленным голосом зачем-то спрашиваю я, зная, что это разозлит его еще сильнее.

Так и есть. Его ноздри раздуваются, как у быка перед матадором.

— Тогда я еще не знал, какая ты тва…

Он вдруг осекается, и рука на моем лице слабеет. Опирается на простыню, и я вижу, что у него буквально подкашиваются ноги.

— Глеб?! — Вскакиваю коленями на кровати, когда он начинает оседать на пол. — Помогите!

Подхватываю его под руку, обвиваю за плечи, не позволяя упасть, пытаюсь затянуть на свою койку. А он еще и сопротивляется! Вы только посмотрите на этого барана упертого!

К нам подскакивает незнакомец, который до этого упорно пялился в окно, явно не желая быть свидетелем наших разборок, а потому не сразу понял, что произошло. Помогает мне усадить Глеба на кровать и вынуждает его опуститься на мою подушку.

— Я ведь об этом и говорю! — ругает он Глеба. — Хочешь вообще в кресле оказаться?! Или сразу на том свете?! Я ведь предупреждал, что после комы нельзя так рано из больницы сбегать!

Сказав это, мужчина почему-то окидывает меня гневным взглядом.

— Угомонись, Валер, — обессиленно ворчит Глеб, облизывая пересохшие губы. — Лучше водички принеси.

Незнакомец по имени Валера отправляется выполнять просьбу. А я нависаю над Глебом, встревоженно вглядываясь в его лицо, когда он прикрывает глаза.

Коляска? Кома? Тот свет?!

Так вот почему его штормило, пока он обнимал меня утром. Он нездоров… Причем, судя по словам незнакомца, это может закончиться очень плохо.

Сердце словно спотыкается, когда я понимаю, что он все еще может оставить меня. Невольно касаюсь хмурого лица, но тут же отдергиваю руку, когда Глеб лениво открывает глаза.

— Я ведь из-за тебя даже умереть не смог, — хрипит он. — Ты все приходила во сне. И разбудить пыталась.

Я ему снилась, пока он был в коме?

Как бы я хотела быть рядом! Но я ведь была уверена, что его уже нет в живых. Набравшись смелости от его слов, я осторожно касаюсь хмурого лица.

Глеб тяжело вздыхает, прикрывая глаза и словно давая мне волю делать то, что я хочу, пока он не смотрит. Он едва заметно отстраняется от моей руки и сжимает губы в жесткую линию. Между его черных бровей пролегает глубокая складка.

Это какая-то внутренняя борьба. Уж я-то знаю. Каждую морщинку на этом лице выучила.

Видимо, проиграв свою душевную войну, Глеб хмурится и утыкается лицом в мою ладонь.

— За что ты так со мной, Невеличка? — тихо шепчет он.

Ноги подкашиваются от этого нежного прозвища, придуманного самим Глебом. Опускаюсь на край кровати и, окончательно осмелев, прохожусь пальцами по заросшей голове.

— Вам бы подстричься не помешало, Глеб Виталич, — бормочу, игнорируя его вопрос.

Сколько можно переливать из пустого в порожнее? Ну не знаю я, о чем речь. Вот как объяснит все толком, тогда и разберемся.

Рядом с кроватью снова возникает незнакомец. Я поднимаюсь и отхожу, чтобы не мешать приводить Глеба в порядок.

— Сколько тебе повторять: я пластический хирург, а не твой семейный доктор, — ворчит мужчина, и я наконец понимаю, кто передо мной.

Валерий Александрович. Пластический хирург. Мы познакомились непосредственно перед нападением на клуб. Буквально за секунды до взрыва. Он вроде друг Глеба. Это хорошо, что рядом с ним есть люди, которые о нем заботятся.

— Рада, что с вами все в порядке, Валерий Александрович, — искренне говорю я, заглядывая через его плечо, чтобы видеть лицо Глеба.

— Не смей даже заговаривать со мной, — слышится тихий ответ доктора. — Если бы не Глеб, я бы тебя самолично придушил.

Отшатываюсь, словно мне влепили увесистую пощечину. Вжимаюсь в ширму, когда Валерий Александрович проносится мимо меня и покидает палату, оповестив об этом грохотом двери о косяк. Непонимающе смотрю на Глеба, который лениво размыкает глаза.

— Скажи еще, что уязвлена? — недобро усмехается он. — У Валерки отец очень сильно пострадал в том нападении, что ты помогла организовать.

— Я помогла? — хмурюсь непонимающе. — Глеб, да о чем ты?!

— Завязывай уже строить из себя святую невинность. Я знаю, что ты была информатором этих баранов. Сливала им инфу об аукционе.