Откуда мог знать Серый Пёс, что Боги, которых он не предалтогда, всего через год выведут его из подземного мрака…

Снаружи делалось всё светлей. Вот медленно процокалакопытами лошадь водовоза. Потом скрипнула, пропуская кого-то, калитка двора.Волкодав слышал, как заворчала свирепая сука, охранявшая двор, но ворчаниепочти сразу сменилось умильным повизгиванием. Должно быть, пришёл кто-тознакомый. Хватит валяться, сказал себе Волкодав. Некоторые тут собиралисьработы искать. Хорош работник, который спит до обеда…

Беззвучно поднявшись, он накрыл своим одеялом свернувшуюсякалачиком Ниилит и тихо двинулся к двери. Нелетучий Мыш тотчас раскрыл глаза ипотянулся к нему со своего гвоздя. Вчера он в очередной раз убедился, чтобывает, если хотя бы ненадолго оставить Волкодава без присмотра, и повторятьоплошность не собирался. Попробуй не возьми его – небось переполошит весь дом.Заверещит, как блажной. Волкодав подставил ему руку, потом нагнулся и потрепалпо загривку проснувшегося щенка. С кем, с кем, а с собаками он ладил отлично.Куда лучше, чем с людьми. Спи, мысленно велел щенку Волкодав. Пушистый хвостиквильнул туда-сюда по полу, и сонный малыш снова опустил голову на лапы. Поднявсапоги, Волкодав вышел и притворил за собой дверь.

Выбравшись на крыльцо, он немедля понял, кого приветствоваласкрипучей песней калитка. На толстом бревне, уложенном вдоль забора нарочно длязахожих гостей, сидел и грелся на ласковом утреннем солнышке старый Варох.Внучок, устроившийся у его ног, гладил собаку, тащил из мохнатого уха толстого,насосавшегося клеща. А на коленях у старика лежал свёрток. Длинный, узкийсвёрток. Волкодав без труда догадался, что именно прикрывала от сглаза плотнаярогожа.

Он остановился на верхней ступеньке крыльца, не оченьпонимая, как себя вести. Между тем старик открыл глаза и сразу посмотрел нанего.

– Здравствуй, мастер, – без особой охотыпоздоровался Волкодав. Был бы сегван помоложе, он, пожалуй, и вовсе быпромолчал.

– И ты здравствуй, – отозвался Варох. И добавил,помедлив: – Подойди, парень. Уважь старика.

Делать нечего, Волкодав подошёл.

– Сядь, – сказал мастер и похлопал ладонью погладкому бревну рядом с собой. – Я хочу кое-что тебе рассказать…

Волкодав сел, искоса поглядывая на внучка, который темвременем оседлал псицу и дёргал длинную шерсть, упрашивая встать и покатать егопо двору. Собака вставать не хотела и только беззлобно морщила нос.

– Ты, верно, заметил, что мастерская моя не та, чтобыла раньше, – начал старый сегван. – Когда-то рядом со мнойтрудились два моих сына. Даже витязи из крома приходили заказывать у нас щиты иножны к мечам…

Волкодав молча слушал его, косясь на отблески бронзы междурастрепавшимися кое-где нитями рогожи.

– Я пришёл сюда, в Галирад, ещё до великой битвы у ТрёхХолмов, когда жадности островных кунсов был положен предел, – продолжалмастер Варох. – Ты, парень, верно, сражался тогда?

– Нет, – сказал Волкодав.

– И я не сражался, – вздохнул старик. – Моисыновья были наполовину сольвеннами, а сам я считал – раз уж мы со своегоострова не на дикий берег пришли, так надо вежество понимать… – Варохснова вздохнул, потёр ладонью колено и вдруг сказал: – Ну, про Жадобу-тоты всё, поди, знаешь…

Волкодав покачал головой.

– Откуда мне, – ответил он мастеру. – Толькото, что он вроде знатного рода… и вас, сегванов, не жалует.

– Не жалует, – усмехнулся старик. Нелетучий Мыш,спустившийся на бревно, любопытно обнюхивал его руку – на сей раз безо всякойвраждебности или боязни. – Не жалует, – повторил Варох. – Егобатюшка был из тех, кто после Трёх Холмов встал за то, чтобы всех насспровадить обратно за море. А не вышло – подался в лес и начал сам по себевоевать… Батюшка одних нас ненавидел, сын всех без разбору резать повадился…

Узловатые пальцы Вароха теребили рогожку.

– Один раз мы поехали на ярмарку к западнымвельхам, – выговорил он глухо. – У нас было целых три повозки…Сыновья взяли жён и детей, хотели… порадовать… И ведь не одни ехали, большойобоз был… Кто ж знал, что половина разбойников в охранники нанялась… Жадоба…Нас с внучком за мёртвых сочли, зверям бросили на дороге…

Голос Вароха сорвался, старик не договорил. Волкодав молчал.

– Теперь ты понимаешь, почему вчера я… так хотел, чтобыты оказался Жадобой, – справившись с собой, продолжал старыйсегван. – Прости меня, парень. Вот, возьми… – Он откинул рогожу: наколенях у него лежали прекрасные ножны цвета старого дерева, перевитые длиннымремнём. – Я работал всю ночь, – сказал старик не без гордости. –Боялся… кабы ты к другому кому не пошёл… Сделай милость, прими… не обижай…

– Сейчас меч принесу, – сказал Волкодав.

Тилорн, которому лечение щенка, видно, и впрямь недёшевообошлось, спал по-прежнему крепко. Ниилит плела косу, присев на край деревяннойкровати у него в ногах. Она улыбнулась Волкодаву и поклонилась ему, но тут жеиспуганно вскочила: он протянул руку к лежавшему на полке мечу.

Волкодав прижал палец к губам и помахал ладонью – нечего,мол, бояться. Забрал меч и кошелёк с деньгами и вернулся во двор.

Узорчатый клинок вошёл в ножны, как нога в хорошо знакомыйсапог. Ни ноготка лишку, ни волоска недостачи. Крестовина легонько щёлкнула офигурную оковку устья, снабженную ушком для «ремешка добрых намерений».Волкодав перевернул ножны и с силой встряхнул их несколько раз. Меч и неподумал вываливаться. Волкодав перекинул ремень через плечо и застегнул пряжки.Потом завёл руку, и рукоять легла в ладонь удобно и точно. Волкодав потянул мечнаружу. Тот вышел спокойно и плавно, не застревая, одним движением, сулившимнемедленный удар. Волкодав улыбнулся и вернул меч в ножны, без труда поймавустье кончиком лезвия.

– Ты настоящий мастер, Варох, – сказал он суважением. – Хотя погоди! Вчера ты обмерил только меня, а меч, помнится…

Хромой сегван улыбнулся в ответ и покачал седой головой.

– Какая мерка? Мне один раз посмотреть…

Волкодав развязал кошель:

– Полчетверти серебром, так?

Мастер проворно поднялся и удержал его руку.

– Не обижай, парень, – проговорил оннегромко. – Ты зарубил троих разбойников и ещё одного, говорят, застрелил,а у Жадобы меч отобрал и правую руку ему изувечил… которой он… За это я тебе нето что ножны… Всю лавку свою…

– Спасибо на добром слове, дед, – сказалВолкодав. – Только плату всё же возьми. Тебе внучка растить… самомуесть-пить надо… Не возьмёшь, выйдет, опять тебя Жадоба ограбил.

Он отсчитал монеты и, не слушая уговоров, высыпал их Варохув ладонь. Старый сегван долго смотрел на блестящее серебро, и белая бородавздрагивала всё сильнее. Потом он вдруг шагнул к Волкодаву и обнял его.