Стало тихо. Ни стука клинков, ни выкриков зрителей. Сольвеннохнул и выронил оружие. И опустил голову, униженно стоя на четвереньках.Боги-Близнецы восторжествовали.

– Лишь чистая вера святит меч воина, даруяпобеду! – торжественно провозгласил жрец. И обратился к толпе: –Пусть этот человек идёт с миром. Не гибели людской мы ищем, но лишь вразумления.Дерзнёт ли ещё кто-нибудь из вас сразиться с воителем, осенённым…

– Дерзнёт, – проворчал Волкодав. Раздвинул плечомобернувшихся стражников и оказался лицом к лицу со жрецом.

Тот со спокойным презрением смотрел на него с высотыпомоста:

– Кто ты, восстающий на Тех, чьи имена прославлены втрёх мирах?

Не узнал, подумалось Волкодаву. Ещё он не отказался бывыяснить, почему жрец обошёл этим вопросом первого поединщика. А впрочем, невсё ли равно.

– Я молюсь своим Богам и не восстаю на чужих, –сказал он мрачно. Потом кивнул на арранта: – Скажи лучше, отдашь ты егомне, если побью твоего молодца?

Жрец окинул его оценивающим взглядом.

– Не слишком ли ты самонадеян, язычник?

Волкодав промолчал.

– Ты не победишь, – сказал жрец. – Хотя… мнели, неприметному, судить о путях Близнецов? Победи, – тут онулыбнулся, – и твори над ним, что пожелаешь.

Волкодав кивнул и, расстегнув нагрудную пряжку, снялперевязь с ножнами. Подошёл к кнесинке и с поклоном протянул ей рукоять:

– Развяжи, государыня, ремешок.

Кнесинка Елень распутала узел и тихо сказала:

– Не погуби себя, Волкодав.

Запомнила, радостно поразился он. А вслух сказал:

– Как уж получится, госпожа.

Потом он посмотрел на то место в толпе, где только что стоялсам, и не слишком удивился, увидев там Бравлина. Волкодав сунул ему в рукиножны и скляночку с вином:

– Подержи!

Склянка могла разбиться, а к новым ножнам он ещё попросту непривык и боялся, что они ему помешают. Бравлин взял то и другое и неувереннопротянул руку к Мышу:

– Зверюшку-то…

Мыш громко щёлкнул зубами, и седоусый старшина поспешноотдёрнул ладонь. Вокруг с облегчением засмеялись. Бравлин сперва нахмурился ипокраснел, но затем разгладил усы и тоже улыбнулся.

– Давай, парень! – сказал он Волкодаву. – Непосрами!

Тот уже шёл к помосту, и привычный Мыш хватался за косы,перебираясь с его плеча на затылок.

* * *

Взобравшись на возвышение, Волкодав всей шкурой ощутилвзгляды толпы. Не самое большое удовольствие, когда на тебя таращитсяполгорода. Дикий венн, как всегда лезущий не в своё дело. Волкодав нахмурился ипогнал лишние мысли прочь.

Вытащив из поясного кармашка кусок тесьмы, он повязал имлоб, чтобы пот не тёк в глаза и не мешал драться. Двухцветный воин преклонилколени, и жрец, что-то шепча, начертал в воздухе над его шлемом РазделённыйКруг. Волкодав повернулся лицом к солнцу, проглянувшему в разрыве туч.

«Око Богов, Податель Всех Благ, пресветлое Солнце, –мысленно обратился он к небесному пламени. – Пускай Близнецы мирно правяттеми, кто им поклоняется. Но зачем этот человек говорит мне, будто Тебя –нет?..»

Кое-кто потом утверждал, будто серебристый узор на лезвииего меча блестел удивительно ярко.

– Зови, зови своих божков, – прервал его молитвунасмешливый голос жреца.

Толпа ответила обиженным гулом, а кнесинка Елень,нахмурившись, покосилась на могучих бояр, стоявших слева и справа от её кресла.Не пора ли, мол, намекнуть заезжему проповеднику, чтобы выражался учтивей?..

«Благослови мой меч, прадед Солнце, – не снисходя доперебранки со жрецом, молча попросил Волкодав. – Я хочу вызволить этогопарня: ну разве дело – силой заставлять верить в Богов…»

– Он не мешал тебе, когда ты заклинал Близнецов, –бесстрашно подал голос аррант.

– Когда говорят с истинными Богами, помешать не можетничто, – сказал жрец и отступил в сторону, освобождая место для поединка.

Переспорить жреца, зло подумал Волкодав и повернулся ксопернику. Человек, способный согласиться на подставной бой, ни доверия, ниуважения ему не внушал. Но с ним по крайней мере можно поспорить на понятномязыке, без зауми и словесных кудрей…

Они приветствовали друг друга взмахом меча, потом сошлись, инарод загудел снова. Двухцветный был до того здоров и могуч, что жилистый, какремень, Волкодав рядом с ним казался щуплым подростком.

– Куда ему, – раздавалось из толпы. – Даполосатый его живьём съест!

– Мыслимо ли, против этакой силы…

Молодой аррант горестно покачал головой и крепче прижал ксебе книги…

Сыт и силён, думал Волкодав, ловя и отбивая удар за ударом. Оченьсилён. И всегда был сыт. Вот только силушкой привык тешиться всё больше надбезответными. Как этот книгочей. А когда-то, небось, был доблестным воином…

Волкодав медленно пятился вдоль кромки помоста, оцениваясоперника, привыкая и приспосабливаясь к нему. Площадь за его спинойразочарованно вздыхала. И правда, мол, – мыслимое ли дело?.. Волкодавзнал: на взгляд обычного человека, он выглядел куда менее проворным, чемсветловолосый сольвенн. Потому что тот заранее знал, каким будет каждый удар, аон дрался по-настоящему, без подсказки, и полосатый был противником, какихпоискать. Помалкивали только опытные рубаки да немногочисленные венны, стоявшиев толпе. Они-то видели: двухцветный злился и вкладывал в свои удары всё большуюсилу, нападал всё стремительней и опасней. Вот только цели его удары почему-то недостигали.

Потом Волкодав отчётливо услышал голос Бравлина,обращавшегося к кому-то из горожан:

– На сколько бьёмся, что венн победит?

– Никак лишние деньги завелись, старшина, –прозвучало в ответ. Волкодаву некогда было рассматривать, с кем там договаривалсяего нечаянный знакомец.

– Вчера жалованье получил за две седмицы, –усмехнулся Бравлин.

Собеседники начали спорить и наконец сошлись на полуторачетвертях серебра, из чего Волкодав заключил, что стражники жили не бедно. ИлиБравлин просто рассчитывал, что отдавать не придётся…

Двухцветный между тем свирепел. Сумасшедшему венну свеликолепным мечом просто неоткуда было взяться. Но ведь взялся же. И дралсявсерьёз. Очень даже всерьёз. Полосатый хорошо знал себе цену. Вдобавок онзагодя усвоил приёмы, любимые галирадскими витязями, и вполне был готов если нек лёгкой победе, то к равному спору с любым здешним воителем. Белобрысый Плишкабыл тоже силён, но он побил бы его и в настоящем бою. Что за нелёгкая принесласюда венна? Этот венн дрался, словно забытый Богами хулитель веры был егородным братом. И дрался мастерски! Весь натиск гиганта точно проваливался впустоту, только на мече неведомо каким образом возникали зарубки.