– Отец, вы знаете какие-нибудь мифы о рыжеволосой женщине и огне?

– Множество. – Его голос начинает повышаться. – Потому что рыжие волосы – огонь, украденный из самых глубин ада. – Теперь он кричит, а люди в испуге оглядываются на нас. – Все рыжеволосые злые! Злые, говорю я вам!

Из задней комнаты выбегает женщина и кладет руку на плечо священника.

– Отец, отдел кадров говорил с вами об этом, помните? Вы не можете так говорить людям.

– Разве это бессознательное предубеждение, когда сам Иуда был рыжеволосым? Ответь мне!

– Ладно…

Он снова поворачивается к нам, уже более спокойный, хотя его лицо все еще пылает.

– Итак, это все? Много проектов требуют моего внимания.

– Вы и так сильно помогли нам, отец. Спасибо, – воркует Зи.

Он ворчит и поворачивается, чтобы уйти, когда кое-что всплывает у меня в голове: та латинская фраза, которую Сэм произнес на нашем первом свидании. Я планировала изучить ее смысл, так почему не вспоминала об этом до сих пор?

– Подождите, отец. Фраза «Vexilla regis prodeunt», она из гимна, верно?

Он останавливается и очень медленно поворачивается.

– Я что, похож на «Гугл»?

Он замечает кресты на наших пиджаках и усмехается:

– Образование в Священной Линии, определенно, не самое лучшее. – Он закатывает глаза, когда мы ничего не отвечаем. – Да, эту фразу часто приписывают христианскому поэту Венанцию Фортунату, но любой порядочный ученый знает, что на самом деле она была написана Теодульфом Орлеанским, епископом, поэтом и одним из ведущих теологов Франкской империи.

О, я уже жалею, что спросила.

– Л-ладно, спасибо, рadre[32] . – Я машу Зи в сторону двери.

Но священник продолжает:

– Но это не самое известное ее применение в наше время.

Я испуганно разворачиваюсь.

– Нет? – Мы были так близки к побегу.

Он усмехается:

– Нет. В «Божественной комедии» Данте Алигьери в части «Ад» начинает тридцать четвертую песнь с фразы «Vexilla regis prodeunt inferni», которая переводится как «Близятся знамена царя ада». – Он выглядит невероятно самодовольным и уходит.

Данте. Царь ада. Близятся. Я подпрыгиваю, когда Зи хватает меня за руку.

– Пошли отсюда, пока он не вернулся, чтобы прочитать нам развернутую лекцию о поэзии средневекового периода.

Я, спотыкаясь, выхожу на улицу и удивляюсь солнцу, бьющему в лицо. В оцепенении я следую за Зи, разум словно в тумане. Данте. Царь ада. Близятся.

Зи все еще хихикает, но потом оборачивается и обеспокоенно смотрит на меня:

– Мика, ты в порядке?

– Не уверена. Мне кажется, я больше ни в чем не уверена.

Зи пожимает плечами.

– Пошли в кафе и поговорим об этом. Мне нужно немного картошки фри и уксуса, чтобы справиться со всем этим.

Я молча киваю, когда мы подходим к машине.

– Какого черта? – со вздохом произносит Зи.

Одно из задних колес полностью спущено.

Я пожимаю плечами – что ж, этот день не может стать еще более странным.

– Давай позвоним в «Трипл А».

Она переводит взгляд на меня:

– Машина зарегистрирована на отца. Если мы позвоним, то мои родители и твоя абуэла узнают, что мы не просто прогуляли школу, но еще и уехали в Колчестер.

Я снимаю пиджак и начинаю закатывать рукава.

– Хорошо, что мы научились менять колеса лет с четырех. У тебя есть домкрат? – Зи идет к багажнику, открывает его, приподнимает ковер и достает запасную шину.

– Думаю, тут был домкрат… когда-то. – Она поднимает ржавый инструмент, протягивая мне такой же ржавый разводной ключ, и я начинаю откручивать болты. Мы работаем вместе, и, как только машина заводится, Зи берет на себя снятие шины и умудряется надеть запасную, но роняет один из болтов под машину.

– О нет!

Мгновенно происходит несколько вещей.

Зи опирается на машину, чтобы просунуть руку под нее, и домкрат издает громкий скрежет, а затем соскальзывает, опуская автомобиль к ее голове и плечам.

Мне кажется, будто время замедлило ход.

Я наблюдаю, как машина начинает двигаться, а уязвимая голова подруги все еще находится прямо под ней, и бросаюсь вперед – просовываю пальцы под задний бампер и поднимаю его.

Зи резко вылезает из-под автомобиля, отбегает с болтом в руке, видит домкрат на земле, и ее шокированный взгляд останавливается на мне, поднимающей машину.

– Срань господня!

Я стискиваю зубы.

– Просто надень колесо. – Мысли в голове беспорядочно мечутся, а прилив энергии бежит по венам, но я сосредоточена на текущей задаче.

Она опускается на колени и продолжает завинчивать болты на запаске, каждые несколько секунд поднимая на меня глаза.

Пока она работает, я краем глаза замечаю какое-то движение и, обернувшись, вижу, как несколько маленьких черных теней ныряют под машину, один заостренный хвост на мгновение волочится позади. Я собираюсь спросить Зи, видит ли она это, но мне нужно, чтобы она надела колесо. И, кроме того, сейчас там уже ничего нет.

Когда она наконец заканчивает, то откидывается назад и смотрит, как я опускаю машину.

Я отряхиваю руки, пока она кладет инструменты и спущенную шину в багажник, и мы обе, не говоря ни слова, садимся в машину. Она протягивает руку, чтобы повернуть ключ в замке зажигания, и останавливается.

– Мика, это было?..

– Следующий уровень дерьма?

Зи заводит двигатель и кивает:

– Да, можно сказать и так.

12

И будут мучиться день и ночь во веки веков.

Откровение 20:10 ап. Иоанна Богослова

К тому времени, как Зи привозит меня домой, уже темно. Как только я едва касаюсь дверной ручки, раздается крик абуэлы из гостиной:

– Мика, звонили из школы.

Черт. Я переступаю через порог и молча бросаю сумку на пол.

– Итак? Что ты скажешь в свое оправдание? Что ты делала весь день? Ты была с тем парнем?

– Нет.

– Вся эта ложь, Мика. Раньше ты никогда не врала мне, но на той неделе ты сделала это столько раз, а теперь поздно вернулась домой.

Я чувствую, как жар приливает к лицу.

– Это я лгала тебе? А как насчет тайных встреч, которые ты проводишь с родителями моих друзей, пока мы в школе? – Я вижу удивление, промелькнувшее на ее лице, но не останавливаюсь.

Я слишком заведена. – И как насчет того факта, что родители Барри и Зи профинансировали строительство школы? Ты тоже в этом участвовала?

– Мы хотели убедиться, что вы получите надлежащее католическое образование! Вы должны были…

– Почему? Почему ты не рассказывала мне об этом?

– Мигуэла. – Она произносит мое имя, словно упрек, предупреждение и ругательство одновременно. – Мы действовали исключительно в твоих интересах и интересах твоих друзей. Как ты смеешь сомневаться