процесса без этих инструментов, не так ли?

Выражение лица женщины меняется, морщины смягчаются, но улыбка становится угрожающей.

– Ох, юная леди. Вы понятия не имеете. Вы, дети, никогда не познаете радости листать ящик, набитый карточками со списком всех знаний в мире, идти вдоль длинного ряда заплесневелых томов, следуя буквам и цифрам, пока не дойдете до своей книги, как будто вас привело туда Божественное провидение. – Она вздыхает, и становится понятно, что она у нас на крючке.

Она выпрямляется и обходит стойку.

– Идите за мной, девочки.

– Ты слишком хороша, – улыбаясь, шепчу я Зи.

Она пожимает плечами.

– Что я могу сказать. Это мой дар.

И это правда дар. Зи умеет найти выход из любого положения, чувствует перемены в воздухе, иногда даже знает, что должно произойти, еще до того, как это произошло. Это что-то вроде ее сверхспособности.

Монахиня из библиотеки ведет нас в маленькую комнату с рядами черных переплетов – физические копии всего, что было оцифровано. Это ошеломляет. В одной из этих книг могут содержаться ответы на все наши вопросы. Как мне этого не хватало!

– Какие года вы ищите, юные леди?

– Последние лет пятьдесят-сто?

Она подводит нас к угловому книжному шкафу и указывает на ряд черных переплетов на нижней полке. Она поворачивается к Зи и похлопывает ее по руке:

– Я буду у стойки регистрации, если вам что-нибудь понадобится, дорогие.

Неудивительно, что абуэла так любит Зи. Она обожает шептаться с бумерами[31] .

Подруга бросает сумку на пол и начинает изучать корешки.

– Давай начнем с семьи Барри. Они дольше всех живут в Вермонте.

Мы садимся и принимаемся за работу.

Время теряет всякий смысл в этой комнате, и, когда мы в следующий раз поднимаем глаза, проходит больше часа.

Я захлопываю последнюю книгу, лежащую передо мной.

– Итак, мы знаем, что они были здесь с самого основания. И хотя среди его предков было несколько влиятельных людей – юристов, судей, врачей, – они держались в тени.

Зи подходит к концу своей книги.

– Даже слишком. Интересно, что Барри не унаследовал эту черту.

Я усмехаюсь.

Она открывает папки с газетными статьями, находит те, что связаны со Стоу, и начинает листать, пока я с трудом перебираю католические записи начала восемнадцатого века.

Спустя двадцать минут чтения Зи ахает:

– Мика. Смотри.

Я обхожу стол и заглядываю Зи через плечо. Это статья за 2007 год из газеты «Стоу репортер».

– Подожди… Семья Барри финансировала строительство нашей школы? Как и твоя семья?

– Похоже, они не просто «привезли нас сюда», они построили нам чертову школу!

– Именно, но почему мы не знаем об этом? Мы же ходим туда каждый день!

– И тут сказано, что в алтаре часовни хранится религиозная реликвия, которая была доставлена из…

Она замолкает, и я опускаю взгляд на страницу. Как только я смогла сфокусироваться на тексте, у меня перехватывает дыхание.

– Пуэрто-Рико? – Я смотрю на нее, и мы обе вспоминаем видение, пришедшее ко мне, когда я коснулась алтаря.

– Нам нужно выяснить, что там внутри.

Мы лихорадочно роемся в бумагах, надеясь узнать, что это за реликвия. Мы находим еще несколько статей о школе, но больше никаких подробностей об алтаре или его содержимом. Нам нужно больше информации. Я возвращаюсь к кафедре выдачи книг и нахожу там старого священника. Его подбородок опущен на грудь, и, клянусь богом, его кожа того же цвета, что и бумага, которую он держит на коленях.

Он мертв. Наверняка.

– Я могу помочь вам? – хриплым голосом спрашивает «труп», и я с трудом сдерживаю крик.

– Эм, да. Мы пытаемся найти информацию о религиозной реликвии, которую привезли в Вермонт.

Он с прищуром смотрит на меня, и я не могу не обратить внимания на его белые брови. Они около четырех дюймов в длину и нависают над его глазами, как белые паучьи лапки. У меня возникает непреодолимое желание схватить ножницы со стола и подстричь их.

– О какой из? Вам стоит говорить более конкретно, юная леди, если надеетесь чего-то добиться в этом мире.

Уф. Возможно, я бы совсем сбрила его брови.

– Той, которая хранится в алтаре часовни Академии Священной Линии.

Он вскакивает как чертик из табакерки, и я снова чуть не вскрикиваю. Он выходит из-за стола и идет со скоростью, которую я считала невозможной для человека такого преклонного возраста. Когда мы пробегаем мимо информационной комнаты, я кричу:

– Зи! Идем!

Она выбегает, но даже ей сложно поспевать за нами.

Священник останавливается перед книжным шкафом, опускает очки, которые были водружены у него на макушку, и изучает названия, пока не находит нужное, и тянет его вниз худым скрюченным пальцем. Он просматривает оглавление, открывает книгу на определенной странице и швыряет ее на ближайший стол. Затем стучит по ней так, словно она убила его собаку:

– Вот.

Мы смотрим на рисунок, и вот он, алтарь, к которому я так часто прихожу. Тот, который, как мне казалось, пытается поговорить со мной.

– Он выглядит таким новым, – замечает Зи.

Старый священник фыркает:

– Едва ли! Этому алтарю сотни лет.

Как и вам, – думаю я, но не озвучиваю вслух.

– И его привезли из Пуэрто-Рико? Откуда именно?

Он снова смотрит на небольшую подпись под картинкой.

– Вот здесь написано. «Алтарь чудом остался нетронутым после пожара в Академии святого Михаила в Сантурсе, Пуэрто-Рико».

– Святого Михаила? А когда произошел пожар? – спрашиваю я, чувствуя, как холод разливается в груди.

Он смотрит на меня:

– В 2006 году.

Мне тогда исполнился год.

– Двадцать девятого сентября, если быть точным.

День смерти мамы.

– Она сгорела дотла в День празднования святого Михаила. Такая трагедия.

Зи продолжает расспрашивать священника, пока я пытаюсь восстановить дыхание.

– Значит, реликвия внутри него?

– Да.

– Что это?

– Никто не знает. Это может быть что угодно. Я раньше преподавал в Средней школе матери Кабрини в Нью-Йорке, и в стеклянном алтаре находилось ее тело.

Я сглатываю.

– Ее тело?

– Да, за исключением головы, сердца и руки. Их отправили в другие места.

Боже. И абуэла еще осуждает мою любовь к ужасам?

Зи возвращает его в нужное русло:

– А есть какие-то теории об этой реликвии?

– О, конечно, много теорий. Считается, что это реликвия святого Михаила.

Святого Михаила? Содержит ли та большая деревянная коробка, к которой я все время прикасаюсь, части тела архангела? Хм, это было бы просто потрясающе.

– Но есть и другие. Однако, понимаете, это всего лишь теории. Реальность на самом деле менее интересна, чем воображение.

Мои мысли скачут с одного на другое и не могут