Это все, что сегодня Маше нужно знать о муже, чтобы разобраться в себе. Чтобы набраться смелости и открыть те спрятанные воспоминания и впечатления об их общей жизни с момента знакомства, от которых так отчаянно сигналила система тревоги в ее организме. Без раздражения, до раздражения, вне раздражения. Для того чтобы это отодвинуть, переступить, забыть, нужны веские аргументы. И они были. И есть.

Маша выключила ноутбук и телефон. С отвращением рассмотрела залитый ярким солнцем и отчетливый до самых гадких мелочей пейзаж за окном. Задернула все шторы в квартире, опустила даже жалюзи на лоджии. У нее невыносимая жажда покоя и яростное нетерпение от того, что она никак не может к нему приблизиться. Маша налила себе красного грузинского вина, поставила бокал на журнальный стол. Потом принесла из спальни фотографию мужа в серебряной рамке особенно изысканной формы, которую неделю искала по интернету. Забралась с ногами на диван, поставив Александра в рамке перед собой. Сделала несколько прохладно-ароматных глотков и стала рассматривать это лицо, которое даже в обыденной жизни ей иногда кажется совершенно незнакомым. Что-то такое вроде видела, помнит, но человек настолько изменился, что его и понимать уже не хочется. Причем само лицо осталось прежним, возрастных изменений практически нет, но за ним, как за торговой вывеской, уже другая суть. Сам факт этих постоянных изменений – предательство их союза, обязательств, чувств, если о них вообще уместно сейчас думать.

При совершенно объективной, бесстрастной, отстраненной оценке это довольно приятное лицо. Классический овал, небольшие, внимательные серо-синие глаза, правильный нос, красивой формы рот. У Александра темные, немного вьющиеся волосы и – самая неоднозначная деталь: аккуратные, ухоженные бородка и усы. Многие мужчины отращивают и затем бреют бороду и усы. Потом могут опять отпустить. Есть у них такая возможность менять свой образ. Но у Александра это что-то вроде святыни. За семь лет брака Маша только один раз видела его без растительности на лице. Это было, когда его с тяжелой пневмонией почти без сознания отвезли в больницу. Там побрили, чтобы удобнее было кормить.

Маша тогда часами сидела рядом. Жалела, старалась помочь и рассматривала ставшее совсем другим лицо. Она многое поняла о своем муже. Бородка Александра прятала слабый, срезанный, недоразвитый подбородок. Недоработку скульптора – природы. И это далеко не внешний дефект. Не из кокетства скрывал его Александр. Подбородок выдавал его уязвимость, нерешительность, слабость, а возможно, и трусость. А с бородой его лицо вполне себе мужественное, каким и хочется казаться Александру больше всего на свете. Вот почему он брутальный мачо в соцсетях и уверенный в себе красавец на портретах. Он, видимо, с детства побеждает неполноценность, зависимость, склонность к панике. И боится, что подбородок выдает его внутреннюю слабость.

Маша поставила фотографию мужа на стол и допила вино. Слабость… Именно она очень часто бывает причиной озлобленности, подобострастия, мстительности и жестокости. Человек ненавидит свою слабость, а мстит тем, кто от него зависит.

Открываем в очередной раз файл номер один памяти.

Это произошло вскоре после свадьбы. Их пригласили на вечеринку к близкому другу Александра. Гостей было много. Почти все – бывшие одноклассники и сокурсники хозяина дома и Александра. Это сразу как-то согрело Машу: преданность дружбе – одно из самых привлекательных качеств в людях. Ее сразу приняли как свою, она это видела и ощущала, что понравилась, что Александр ею гордится.

Люди оказались забавными, веселыми и заводными. Довольно много пили, но пьяных не было. Слушали музыку, говорили о ней и о кино. Танцевали. На какое-то время Маша даже выпустила из виду Александра. Она с кем-то танцевала, с кем-то соглашалась выпить еще по бокалу, с кем-то выходила на террасу любоваться звездным небом. В ней самой было так много впечатлений, столько новой информации и совсем не характерной для нее эйфории среди большого количества впервые встреченных людей, что она даже не пыталась запоминать имена и лица. Ей все казались представителями одного братства безмятежности и веселья. Взрослые люди, которые свои силы, опыт и время тратят на возвращение детской, ничем не запятнанной радости. Маше казалось, что и у нее это стало получаться…

И тут муж больно сжал ее плечо.

– Мы уходим, – произнес он холодно и зло. – Ты не забыла, что я без машины? Нам нужно успеть на последнюю электричку.

– Уже так поздно? – удивилась Маша. – Да, а мне кто-то сказал, что тут много комнат и можно остаться до утра, если хотим.

– Но мы не хотим, – отрезал Александр. – Мы уходим.

Он не стал ни с кем прощаться и ей не дал. Они просто тихо вышли из дома, пересекли большой двор, оказались на пустой дороге, ведущей к станции. Оба молчали. Потом Александр взглянул на часы и сказал, что быстрее будет дойти по лугу. Они побрели, путаясь в высокой траве. После шумного, веселого вечера Маше казалось, что она попала в царство немоты и глухоты. И это упрямое молчание Александра. Оно оборвалось внезапно, нелепо, дико и страшно. Да, в тот самый раз Маша впервые испугалась своего мужа.

Он остановился, повернулся к ней лицом и спросил неестественно ровным голосом:

– Хорошо развлеклась? Я не слишком помешал тебе с выбором? Телефончики сохранила?

Маша с изумлением и ужасом смотрела на его чужое и страшное лицо. Вместо родных и красивых глаз на нем светились два белых яростных луча. Она даже не пыталась отвечать на сумасшедшие вопросы. Она думала только об одном: только не это. Маша родилась и воспитывалась в очень хорошей, доброй семье, не слышала в доме родителей грубого слова, но в ней всегда жил страх перед любым насилием. Видимо, какая-то дремучая случайность запуталась в генах семьи. Какая-то незажившая рана в общей памяти.

И это случилось именно тогда, среди враждебной ночи рядом с человеком, сознательно выбранным в мужья, на двадцать пятом году жизни.

Александр бил ее по лицу. По ее вмиг ослепнувшему лицу. Пощечины были частыми, довольно слабыми. Боли Маша не чувствовала. Но само это истязание – эти мелкие, острые, подлые удары – было таким изощренным унижением, что у нее остановилось сердце. Она не издала ни звука, это, кажется, его разозлило еще больше, и он сильно встряхнул ее за плечи. Маша упала в траву, возможно, на секунды потеряла сознание и так сбежала от невыносимости происходящего. Какое-то расстояние Александр нес ее на руках. В электричке, на которую они успели, сидели две их тени с белыми пятнами вместо лиц. И на следующее утро они, не сговариваясь, стали