не говорит, словно пытается забыть эти несколько отягчающие детали.

Подберу музыку к судьбе

Чтоб теплей стало на ветру

подберу музыку к тебе

Как тебя помню-подберу…

— Ладно, — говорю я, чувствуя, что песня подходит к концу. — Ладно. Тебе нравится Анатоль?

— Да, — пожимает она плечами. — Он милый мальчик.

— А кто твой муж?

— Что? — удивляется она.

— Ну, ты же замужем?

— Да, — снова пожимает плечами Ева. — Хороший человек… Он… намного старше меня… Почему ты спрашиваешь?

— Потому что Анатоль увлечён тобой.

Она хмыкает, и на губах её расцветает лёгкая улыбка. Мимолётная, но милая.

— И ещё потому, что ты сейчас его увидишь, он здесь, вместе с нашей делегацией.

— Правда? — улыбается Ева. — Что же, это здорово. Даже не знаю чем бы кончилась вечеринка в его квартире, если бы не бандит с клофелином.

Бандит с клофелином был, вероятно подослан Сергеем Олеговичем, если что… Сейчас только я замечаю, что Ева изрядно пьяна. Накачали сволочи. Боюсь, если бы не моё появление, ей пришлось бы заплатить немалую цену за знакомство с Беллой, подарив массу положительных эмоций хорошо, если только Лимончику. Я эту братию знаю.

Мы нашли разную звезду,

Но всегда музыка одна

Если я в жизни упаду

Подберёт музыка меня…

— Э, слышь, танцор, — начинает Игла. — Верни девушку.

— Кто девушку танцует, — перевираю я фоменковскую мудрость, — тот её и ужинает.

Мудрость, возможно и не фоменковская, конечно, но какая разница. Я представляю, как слышу скрежет зубов Лимончика и, подхватив Еву под руку, увлекаю за собой.

— Я тебе помогу, — говорю я. — Познакомлю с Беллой, пойдём.

— Серьёзно⁈ — замирает она.

— Абсолютно. Держись меня. Со мной не пропадёшь. Возможно, для твоих целей больше подойдёт рекомендация вора в законе, этого я не знаю, это ты решай сама.

Надеюсь, я не ломаю игру Злобину, хотя… пофиг. У меня есть собственные планы на Еву — это раз. И у меня есть собственные планы на Лимончика — это два. Да и на Злобина — это три. Но, вообще-то, я не кровожаден.

— Тут и решать нечего, — улыбается она и дарит мне поцелуй, сладкий и немного хмельной.

Тише-тише-тише, бедная испуганная Мата Хари, я не твой принц. Хотя, ты, конечно, ничего. Но я несвободен, детка.

— Пойдём, Анатоль будет рад тебя видеть, — говорю я, отрываясь от её сахарных уст.

Эх, вот работёнка-то у меня, да? А бесплатных талонов на молоко никто не предлагает, однако.

Анатоль, уже вкусивший к этому моменту иностранных нектаров, действительно выказывает большую радость при появлении Евы. Он даже не верит сначала своим глазам, не иначе, как по совету К. Пруткова.

— Ева!

— Товарищи, — вношу я ясность в ситуацию. — Позвольте представить вам мою добрую подругу, да и не только мою, но и всего советского народа. Это Ева Кох. Она гражданка вражеского ФРГ, но работает на ниве сближения наших экономических позиций, приносит пользу всем нам. В Геленджике она оказалась случайно, потеряв из виду свою делегацию.

— У нас была немецкая делегация? — удивляется Белла.

— Ага, по линии минэкономразвития.

— Чего-чего?

— Ой, что такое! — восклицаю я. — Я же раненный!

Это Новицкая вонзает мне в бок острые ногти.

— Есть хоть одна сисястая девка в этом мире, — влажно шепчет она мне прямо в ухо, — которая бы не оказалась твоей доброй подругой?

— Ну, — тоже шепчу я ей в ухо, зарываясь в светлые рассыпанные волосы, — немного преувеличил. Просто знакомая.

— Судя по размеру её сисек, скорее приуменьшил…

— Так, — отстраняюсь я. — Ирина Викторовна, мы же в обществе, что за секретики.

Она хлопает меня по животу тыльной стороной ладошки и возвращается к столу. Вспоминаю Аманду Лир. Они чем-то похожи, но Ирина не такая нескладная, как та… Для Евы организуется место и её усаживают, как почётную гостью, забота над которой переходит к Толику.

Через некоторое время я снова предпринимаю попытку добраться до мужской комнаты в сопровождении своих стражей. И мне это даже удаётся, так что неблагоприятная тенденция, складывающаяся в последнее время, нарушается.

Впрочем, на выходе, уже возвращаясь в кабинет, я сталкиваюсь с Джемалом.

— Здорово братан, — смеётся он. — Обломал ты кентов. Я смотрю врагов ты быстро находишь.

— Ох, кто бы говорил, — качаю я головой. — Даже представить боюсь, что тебе Ферик сказал, после твоего романтического путешествия с Айгюль.

— Э-э-э… — тянет он. — Айгюль взрослая девочка. Ей для таких вещей разрешения дяди не надо спрашивать. Тем более, мы с ней, как брат с сестрой.

— Тише-тише, — усмехаюсь я. — Без интимных подробностей, пожалуйста.

— Слушай, — трясёт он головой и улыбается. — Ты любого взбесишь, мёртвого замаешь, в натуре. Слышал бы ты, что там за базар был, когда ты у Назара девку увёл. Ну, и дерзкий ты фраер.

— Пошёл он на… — понижаю я голос. — Это не для передачи, смотри, а то с тебя станется. И я так скажу, таких дерзких и отмороженных, просто с отбитой башкой, как ты, я вообще в жизни не видал.

Джемо ржёт.

— В натуре, братан, воспринимаю, как похвалу. Нравишься ты мне. Но с отбитой башкой не я, а ты. Точно говорю.

— Блин, Джемал, наши чувства взаимны, дружище. Но про отвязность не могу согласиться. Ладно, пофиг. Раз уж у нас тут минутка откровений и проявления взаимных симпатий, открой тайну, кто ко мне мокрушника послал.

— Они при мне не говорят, не доверяют полностью, знают, что я с Фериком дела имею. Но точно скажу, они в курсе, сто процентов. Намёки там были кое-какие. Над Назаром не ржали, конечно, но он ёжился, короче. Ты бы с ним состыковался, побазарил, замял бы непонятки ваши.

— Посмотрим, — качаю я головой. — Мудила он, а как с мудилой договариваться? Себе дороже.

— Есть такое дело, — соглашается Джемо. — Ну ты тогда ходи, как по бритве, на стрёме всё время будь, очко не расслабляй, он значит снова попробует, закусил походу.

— Достукается, козья морда, — качаю я головой. — Тварь неблагодарная.

— Не, хорош, его валить нельзя, кипишь невъе**ный будет. А чё, говорят, ты ему клюкало начистил? Правда что ли?

— Нет.

— Не пи**и, — пристально смотрит он в глаза. — Мне-то сказать можешь.

Блин, всё равно узнает от Цвета и Ферика. Приходится в общих чертах обрисовать ситуацию. Мы же типа из одной стаи. А лояльность его мне не помешает.

— Не, ну ты в натуре Уленшпигель, — качает он головой и уже не смеётся.

Зато смеюсь я. Уленшпигель? Серьёзно? Начитанный какой.

— Только, Джем, — беру я его за пуговицу, — ты метлу на привязь поставь, я тебя, как брата прошу, да? Чтоб вообще никакого звона. Итак дохрена лишнего болтают. А ты, тем более, знать этого не можешь.

— Да про бабу его все знают.

— Тише ты, чё ты кричишь-то! Про меня знать не можешь.

— Да ладно, — кивает он. — Не кипишуй. Могила. Никому я не скажу.

— Хорошо, братан. Скоро мы с Цветом зайдём. Конкретно зайдём. Ты ждёшь нас?

— Жду, Бро, заждался уже. Пора дела делать большие. С тобой походу мелких дел не бывает.

— А ты с Фериком по Ташкенту порешал? — спрашиваю я.

— Да, чё тут решать, мы ж сразу добазарились. Нормально всё.

— Ну, и хорошо, что нормально.

Мы с парнями поднимаемся наверх. Тут все уже хорошие, сытые, весёлые и добрые, наевшиеся икры разных сортов, всевозможных балыков, заморских ветчин, и прочих объектов гастрономической страсти наших соотечественников, предпочитающих обычно думать о свершениях партии, а не о мелко-буржуазных элементах сытости. Типа…

— Белла, душа моя, потанцуем, — предлагаю я, пропуская сквозь себя взгляд