товарища Чурбанова, высокопоставленного лица из конкурирующей силовой структуры, на которого у господина Лимончика, везущего Еву в Геленджик, имеется некий компромат.

Тра-та-та, тра-та-та, мы везём с собой кота…

Есть ещё и бриллиантовый мальчик Боря, беспочвенно подозреваемый в причастности к ограблению Толстой… Насколько я помню, он не имеет к этому ограблению отношения, зато к другим будет иметь… В конце этого года… или в конце следующего? Блин… точно не помню… ограбят дрессировщицу… как же её фамилия? Ладно, неважно…

У неё украдут драгоценности, которые изымут у некоего гражданина в Шереметьево. И лететь он будет в ФРГ… У гражданина или у гражданки? Хм… А толстовские сокровища так и не найдут вроде…

Чижика, собаку, Петьку-забияку…

И зачем всё это нужно мне? Ни-за-чем… Мне вообще никакой пользы, и быть вовлечённым в эти поиски сокровищ совсем неинтересно и даже вредно… Капитаны Флинты и одноногие Сильверы остались в далёком детстве.

Обезьяну, попугая — вот компания какая…

А мне нужно от этого всего держаться подальше. На Еве, разумеется, свет клином не сошёлся, и она не единственная иностранка, но было бы удобно работать с ней, тем более, что со Злобиным она уже связана и с миром финансов тоже. И как же её выдернуть из этого бриллиантового дела?

А где она взяла брошь? Купила у некоего фармазона. И что это за фармазон? Фармазон явно завербованный. Он ведь ей и книгу продал. Надо, кстати, поинтересоваться, что за книга такая, что привлекает внимание органов. Тоже краденая небось… Историческая и букинистическая ценность, запрещённая к вывозу? Скорее всего. Первое издание «Слова о полку Игореве», например. Фармазон, кстати происходит от франкмасона, так масонов называли на Руси матушке. Причём здесь торговля краденым и фальшивыми драгоценностями? Не знаю…

Прийти к какому-то однозначному мнению ни по масонам-фармазонам, ни по операциям КГБ я не успеваю. Дверь открывается и заходит лейтенант. Тот, который второй.

— Егор Андреевич, пройдёмте, — бесстрастно говорит он, не обращая внимания на мою весьма вызывающую позу.

Я встаю и иду к двери.

— Уже на расстрел? Решили даже время на разговоры не тратить?

Он смотрит на меня очень серьёзно, без тени улыбки.

— Юмор, — кивает он, — это хорошо. Юмор помогает пережить тяжёлые и даже страшные моменты в нашей жизни. Вы согласны?

— Не думал об этом, — пожимаю я плечами. — Видать не было таких моментов ещё.

— Ну, это временно, — с уверенностью заявляет лейтенант. — Глядя на вас, ни секунды не сомневаюсь. Это временно.

Оптимист.

Мы идём по коридорам. Он молчит, я тоже. Не хочу давать ему повод каркать и выступать в роли античного прорицателя Тиресия, с его дурными вестями. Идём, идём, идём и, вдруг приходим к кабинету Злобина. Надо же, такое чувство, что звёзды, отвечающие за мою судьбу, сегодня перекатываются по небосводу и перемешиваются, как стёклышки в калейдоскопе. Увлекательное и, как будут говорить в будущем, залипательное зрелище, между прочим.

Лейтёха толкает дверь и заходит в приёмную. Там вместо секретарши ещё один лейтенант. Лейтенантское царство.

— Брагин Егор Андреевич, — говорит, сопровождающий меня лейтенант лейтенанту-секретарше.

Тот молча кивает на дверь, мол заходи, и я захожу. Вступаю в Злобинский кабинет. Он стоит в центре, под семирожковой люстрой, будто ждёт моего появления.

— Разрешите, Леонид Юрьевич?

— А-а-а, Брагин, — кивает он со своей гримасой-улыбкой. — Проходи.

В кабинете, кроме Де Ниро находится ещё один человек. Он в сером кондовом костюме, белой рубашке и коричневом галстуке. На вид ему лет сорок, хотя чёрные волосы уже тронуты ранней сединой. Он сидит за длинным столом для совещаний ближе к краю и спиной к окну. За окном вечер, темнота, а у нас тут вот, не пойми что…

— Извините, что долго, — говорю я. — Меня, наверное по ошибке, в комнату для допросов отвели.

Злобин ничего не отвечает и, засунув руки в карманы, чуть нахмурившись, проходит к окну. Оказавшись вне поля зрения посетителя, сидящего за столом, он опирается задом о подоконник и делает мне знак — прикладывает палец к губам.

Хех…

— Присаживайся, — говорит он показывая на место напротив незнакомца в тёмно-сером костюме. — Это Майор Кухарчук Пётр Николаевич. Он тебе задаст пару вопросов.

Ладно, давайте ваши вопросы.

Выглядит этот Кухарчук немного неопрятным. Шевелюра у него пышная, как у Листьева, а на плечах перхоть и рубашка не первой свежести. Глаза выпуклые, красные. Много работает, наверное. Или травку курит, не знаю.

— Я хотел с вами наедине поговорить, — сухо сообщает он, — но Леонид Юрьевич настоял, что должен присутствовать. Скажите мне, пожалуйста, вы являетесь агентом полковника Злобина?

Я смотрю прямо в его глаза, напоминающие глаза морского окуня, а боковым, периферийным зрением замечаю, что Злобин пожимает плечами. Интересно, приходит мне мысль, а вдруг это не глаза, а разработанные в недрах КГБ оптические приборы, позволяющие видеть практически на триста шестьдесят градусов.

— На этот вопрос я вам ответить не могу, Пётр Николаевич, — говорю я. — Об этом вам нужно справиться у товарища полковника.

Сказав это, я бросаю взгляд на Де Ниро и тот едва заметно кивает.

— Понял вас, — хмурится Кухарчук и склонившись над бумагами, делает отметку и, не глядя на меня продолжает задавать вопросы. — А с гражданкой ФРГ Евой Кох вы знакомы?

Злобин кивает.

— Да, знаком.

— Хорошо, — ставит галочку майор и отрывается от бумаг. — При каких обстоятельствах познакомились?

От бумаг он отрывается, но смотрит мимо меня. Это ж уметь надо. Некоторые мои собратья-менты виртуозно владеют этим навыком, а вот я нет-нет да и сорвусь, посмотрю человеку в глаза. Смайлик.

Злобин качает головой.

— Да, на неформальном мероприятии под названием «Квартирник», — отвечаю я. — На прошлой неделе.

Злобин кивает.

— А что вы там делали?

— Как что? Я же в ЦК ВЛКСМ работаю, вот и слежу за последними молодёжными трендами, чтобы никто не стал более передовым отрядом советской молодёжи, чем комсомол.

— Па-а-нима-а-а-ю, — тянет он, а Злобин снова делает утвердительный жест головой. — А вы что в ЦК идеологическими вопросами занимаетесь?

— За воспитание патриотических чувств отвечаю, — говорю я.

— Яс-с-сно… Хорошо. Значит, вы познакомились с гражданкой Евой Кох на квартирнике…

— Полагаю, так, — соглашаюсь я.

— Полагаете? — удивлённо переспрашивает мой собеседник и обращает-таки взор на меня. — То есть не уверены, получается?

— Понимаете ли, пожимаю я плечами, я выпил немного. Вообще-то я не пью, а тут поддался на уговоры присутствующих, чтобы казаться своим парнем и, как результат… сами знаете, к чему такое приводит. Как в мультфильме «Непьющий воробей», помните?

— М-м-м… Да. Воробья в мультфильме судья морально осудил перед лицом общественности… Так что вы поаккуратнее со спиртным. А на следующий день?

— На следующий день голова раскалывалась, — пожимаю я плечами.

— А вы куда-то ходили со своей раскалывающейся головой? — снова смотрит мимо меня майор Кухарчук.

Злобин утвердительно кивает.

— Ходил коллегу навестить.

— Какого?

— Анатолия Георгиева.

— Зашли к нему?

Злобин отрицательно мотает головой.

— Нет, — говорю я. — Никто дверь не открыл.

— И что, вы постояли и пошли?

Злобин кивает.

— Ну, а что было делать?

— А вы не заметили, что дверь была открыта?

— Нет, — удивляюсь я. — Если бы была открыта, я бы зашёл, разумеется.

— Понятно. А вы один были?

— Нет, с товарищами по патриотическому движению «Факел». Они офицеры в отставке, а создание нашего движения сам генеральный секретарь одобрил. Лично пришёл на совещание и вот эту самую руку мне пожал. Так что в ближайшие дни на съезде партии Леонид Ильич об этом нашем начинании с высочайшей трибуны сообщит. Вы партийный, кстати?

— Конечно.

— Ну вот, видите?

— Вижу, — соглашается он. — А вы кого-нибудь встретили в подъезде?

— Встретили, — подтверждаю я. — Двух человек из милиции. Они поднимались, а мы выходили.

Он вздыхает.

— Может припомните, о чём вы говорили с гражданкой Кох? О драгоценностях, может быть? У неё необычная брошь была.

Де Ниро кивает.

— Да, брошь была. Более того, там был очень неприятный человек, я думаю, из уголовного мира. Он сорвал с груди Евы брошь и побежал, ну, а я кинулся за ним, настиг и задержал.

— Вы же выпивши были.

— Был, но удалось же. Но нашли брошь или нет я не знаю. Там милиция потом приехала и его увезли.

— А где вы были до квартирника, не помните?

— До квартирника… ммм…

Злобин трёт подбородок.

— А-а-а! Я же был в ЦДЛ! Точно! Мы с Анатолием ходили в ЦДЛ, на встречу с писателем… ну, он ещё про гарем написал…

— С Загребельным?