молниеносный прямой ответ в тыкву, пардон за мой французский.

Хороший, красивый тычок, явно недилетантский.

— Хулиганьё распоясалось совсем, — заявляет второй ковбой и острым носком заряжает другому бандосу прямо по бубенчикам. Звон стоит по всему побережью.

Вечерний звон, вечерний звон!

Как много дум наводит он…

И ещё бом-бом-бом.

Начинается какая-то странная возня, напоминающая кучу-малу и техасскую резню бензопилой, потому что к расправе подключаются светлые рыцари Саня и Сеня. Анатоль подбегает к Еве, на которую уже никто не обращает внимания и утаскивает в отель.

На ней, конечно, лица нет, страху натерпелась бедняжка по полной программе, но хорошо, что всё хорошо кончается. В общем, происходит реставрация ледового побоища в меньшем масштабе. Рубик подбирает свой пестик и хромает на авансцену, в свет софитов.

— По машинам! — командует он, забираясь на переднее сиденье и закрывая дверь на замок.

Враг отступает, избитый униженный, поверженный, осмеянный, несущий позор своим боссам, которые даже и не знаю, как будут унимать свою похоть этой долгой зимней ночью. Влажной и холодной.

Я захожу в фойе.

— Молодой человек, ну, кто так делает! — напускается на меня дежурная. — Вам разговор дали, а вы что? Оплачивайте минуту. Я за вас свои деньги выкладывать не собираюсь.

— Да, простите, пожалуйста, — я выкладываю трёшку. — Можете, пожалуйста, ещё раз заказать?

— Вы издеваетесь что ли? — сердито качает она головой. — Нет, нельзя. Я вам больше заказывать не собираюсь.

— Толик, отведи, пожалуйста даму в номер, — киваю я. — Ева, завтра с нами полетишь. Тебя, похоже, не стоит одну здесь оставлять. Ты местным бандюкам сердца разбила и не только сердца, судя по всему.

Я, снова обращаю внимание на ночную дежурную и, естественно, её категорический ответ принимать не желаю. Я подступаю к ней, применяя всё своё врождённое обаяние. И приобретённое тоже. Но продвинуться не успеваю, в фойе заходят ковбои Мальборо и воины света Саня и Сеня. Каждой твари — по паре и только я здесь такой один. Да дежурная тоже одна…

— Молодой человек, — обращается ко мне один из ковбоев. — Можно вас на минуточку? На пару слов буквально.

— Конечно, можно, — соглашаюсь я. — С истинными джентльменами почему парой слов не перекинуться? Можно даже и не парой. Девушка, милая, повторите заказ, пожалуйста. Я здесь буду, больше никуда не уйду.

— Повторите, что вам жалко? — вступается за меня ковбой и, взяв под локоть, ведёт в дальний конец фойе.

Саня напрягается, но второй ковбой показывает, что беспокоиться не о чем. Ну, раз чел говорит не о чем, значит не о чем, мы привыкли верить на слово. Шутка, конечно, но чуйка говорит, что убивать меня сегодня не будут. По крайней мере, эти двое.

Мои парни, естественно, идут за нами. Ковбои — ребята не промах, и одними магическими пассами с ними точно не справиться, поэтому моя гвардия держится настороже.

— Егор, — говорит один из ковбоев. — Не лезь, пожалуйста, не в своё дело. Благими намерениями, знаешь куда дорога устлана?

— Мы знакомы? — хмурюсь я. — Вы мои фанаты? Почитатели?

— Ага, — кивает второй и запихивает руку во внутренний карман.

Либо тянется к кобуре, хрен его знает.

— Аккуратно сейчас, — подскакивает матёрый Саня и придерживает ковбоя за руку.

— Тихо-тихо, — отвечает тот, — полегче, товарищ.

Он тихонечко вытаскивает красненькую книжицу и разворачивает перед моим лицом. КГБ СССР. Бренд известный, легко узнаваемый.

— Вот какое дело, Егор Андреевич, вы нам на малину помёт не мечите, пожалуйста, — убедительно говорит он. — Вы же не медведь, правда? У нас идёт операция и всё под контролем. Девица под нашим присмотром. И ничего с ней не случится, а ваша самодеятельность… ну, сами понимаете. Отстаньте, в общем. Отдыхайте спокойно, вам вон и без того досталось. Руку лечите. Хоть день без приключений проведите.

Вот это поворот, как говорится. Большой брат, оказывается не спит и внимательно следит за нами, посылая агентов Смитов из «Матрицы», когда считает нужным, конечно.

— Как-то вы, агенты Смиты, долго не появлялись, — с подозрением в голосе заявляю я. — И у меня такое чувство, что если бы не вмешались мои ребята, барышня бы сейчас уже уносилась на верх блаженства в весёлой компании сидельцев.

— Нет, — говорит ковбой. — Не надо. Это не так. У нас всё под контролем.

Я вглядываюсь им в глаза и они излучают железобетонную уверенность, убаюкивая и успокаивая мою нервную систему.

— А вы местные? — интересуюсь я. — Или приехали шпилями полюбоваться?

На это они ничего не отвечают, лишь немного сдвигая брови.

— Оке, товарищи офицеры, — развожу я руками. — Раз такое дело, я пойду вздремну и успокою растревоженною руку. Но ваш объект изъявил желание завтра же вернуться в столицу, и я противиться этому не буду, напротив, сделаю всё, чтобы помочь осуществить это желание. Без обид друзья. Ну, и рад познакомиться, агенты. Дерётесь вы красиво.

Прекрасный финал дня — волнения, тревоги и, наконец, тотальное расслабление. Вся жизнь такая. Ну, а раз так, нужно попытаться получать от этой жизни максимум удовольствия, тем более что ничего другого не остаётся.

Я поднимаюсь в свою комнату и отрубаюсь. Быстро, практически моментально.

Утром я иду завтракать со своими гвардейцами. Ирина, Яна, Скачков уже здесь. Немного помятые, но неплохо снявшие усталость или стресс, у кого имеется.

— Нужно иногда устраивать себе разрядку, — говорю я, присаживаясь к Новицкой. — Я не сторонник алкоголя, но иногда он действительно необходим для перезагрузки.

— Больная голова входит в эту твою перезагрузку? — спрашивает она.

— Входит в обязательную программу пребывания.

— В Геленджике?

— В этой жизни, Ириш.

Она хмыкает и размешивает сахар в чае.

— Сам-то ты не особо пьёшь, насколько я вижу.

— Поэтому и расслабиться не могу.

— А Анатолий где? Он, похоже, расслабился по максимуму, теперь проблема будет напрячься. Где подчинённый твой? С иностранной шпионкой сношается?

— Ира! Да что с тобой⁈ Может, тебе опохмелиться надо?

— Может, — качает она головой, рассыпая соломенные волосы. — Только… Как мне опохмелиться от моей жизни?

— Что за пессимизм, Ириш? Жизнь твоя полна трудового подвига и неистовой самоотдачи.

— О-о-о… — выдыхает она. — Заманали уже все эти пышные, ничего не значащие фразы.

— Кажется, у тебя на почве похмелья начинается экзистенциальный кризис.

— Это что за дрянь такая? — безо всякого интереса спрашивает она.

— Это начало осознания жизни, как смертельной болезни, передающейся половым путём.

— Чего?

Кажется, я всё-таки помогаю ей встрепенуться.

— Это название фильма польского режиссёра Занусси.

Плевать, что он его снимет ещё почти через двадцать лет.

— Ну ты и завернул, Егор.

— Знаешь, чего тебе нужно? — спрашиваю я.

— Знаю, — зло отвечает она. — Это все знают. Только у меня эта сраная работа всю жизнь была на первом месте. А всех парней я сбросила со скалы, как Клеопатра. И вот какая ирония… А сопляка желторотого не сбросила.

— И это правильно. Хорошо, что не сбросила. Вместе мы сила, сама видишь.

— Да нахера мне эта сила, — качает она головой, — когда в остатке сплошное бессилие.

— Ничего, Ириш, ты сейчас поешь хорошенько, чаю горячего побольше выпей, протеинами закинься.

— А?

— Яичницу съешь, котлету, сыр и колбасу. А потом поспи часик, и будет тебе счастье.

— Советчик, — хмыкает она. — Отстань. Где, скажи лучше, этот ловелас Анатоль?

— Решил обойтись без завтрака, судя по всему, — усмехаюсь я. — Питается нематериальными субстанциями.

— Что же, можно только позавидовать. Ладно, пойду я выполнять твои советы. Вздремнуть то есть. А котлеты ты сам ешь.

Она встаёт и, чуть покачиваясь, идёт в сторону выхода. Я тоже встаю и выхожу следом, но двигаю не к ней, а к Толику.

Тук-тук, кто там, это мышка-норушка да лягушка-квакушка, пустите меня к себе жить. Дверь приоткрывается и из неё выглядывает взлохмаченная голова. Глаза красные, невыспавшиеся.

— Скажи Еве, — говорю я, — что через полчаса мы выезжаем к Белле. В трест ресторанов.

С Беллой мы встречаемся по одному. Сначала заходит Ева, а мы с парнями сидим в приёмной. Тут, надо сказать, оживлённо и наше появление убавляет оптимизма у посетителей, потому что нас много и выясняется, что мы записаны на приём сверх очереди. Ну, что