Алла бережно укрыла рыдающую девочку покрывалом, усадила на кровать и сама села рядом с ней.

– Ты на меня посмотри, все ведь на месте, правда? А в твои годы я, как и ты была, тощая да нескладная. Аистихой дразнили. Выросла, и титьки тоже выросли, и задница. Все появилось. И у тебя появится. Дай срок.

Лиза постепенно успокаивалась.

– Мам, расскажи чего-нибудь хорошее. Про любовь.

– Сказку?

– Лучше как взаправду было.

– Взаправду не всегда счастливо. Это только в сказках все хорошо да гладко, а на самом деле всякое бывает.

– А у вас с папой всякое? Или как в сказке?

– Всякое, или как в сказке, – Алла улыбнулась, но в темноте Лиза этого не увидела.

– Это как?

– Это жизнь. Подрастешь, сама все узнаешь. Спи. А я пойду, поздно уже.

Лиза не ответила, уснула, словно провалилась в темный омут.

Про Виктора девушка больше не говорила, по вечерам убежать из дома не пыталась. Может, выкинет из головы эту свою любовь?

Роману Ильичу бы насторожиться – слишком все хорошо стало. А он, наоборот, успокоился.

* * *

Говорят, у каждого человека две любви: первая и настоящая. Редко, когда они совпадают, но зато всегда первую считают настоящей. На всю жизнь. До самой смерти. И обязательно обоих и в один день. Взрослые над этим посмеются, но кто не проходил такое? Спросите. Если ответят, что нет, – не верьте, врут. Или просто ущербные.

Лиза влюбилась впервые. Те детские влюбленности в соседских мальчишек не в счет. Там игра. А тут – Любовь. Настоящая. Со слезами, ревностью, бессонными ночами. И желанием. Неизвестным ей ранее, жгучим, заставляющим стонать по ночам и тихо сходить с ума от невозможности его удовлетворить. Начхать на приличия и условности! Девушка готова была сама броситься в объятия к любимому. Если бы не эти тощие бедра, торчащие пипки на месте полагающихся каждой порядочной женщине грудей. Уродина… Показать такое ЕМУ? Ни за что!

И все равно Лиза старалась быть поближе к объекту своей любви: в столовой садилась неподалеку, вызвалась убирать у него на Ботанической. И дико ревновала к Людке Самохваловой!

* * *

– Эй, Ботаник, а девчонка-то на тебя глаз положила.

Люська по-прежнему захаживала к Виктору, спала с ним, но ничего не забыла. Если раньше с ее стороны была почти любовь и она на полном серьезе мечтала стать мадам Лазаревой, то теперь их с Виктором отношения свелись к простому сексу. Для здоровья. И чтоб не забыть, что это вообще такое. Люська молчала, но для некоторых вещей слова совсем не обязательны: Виктор и без этого прекрасно почувствовал охлаждение. И ни разу не расстроился: свидания с Люськой все равно больше не приносили прежней радости, свой счет к девушке у него тоже имелся. Он даже Люсиндой ее перестал называть, Люся, Люська, даже Людмила. Но больше не Люсинда. Да и вообще… Пора бы задуматься о продолжении рода, о жене и нормальной семье. Положение обязывает. А Люська, хоть и хороша, зараза, в определенных позах, на роль жены не годилась. Ни с какого боку.

Вот бы с начальником породниться… Девчонка у него ничего, смазливенькая, длинноногая. Мала только, подождать придется, пока в сок войдет. Ну и постараться понравиться.

– Какая?

– Мужики все слепые? Или ты один такой раритетный? Лизка, конечно, Романа Ильича дочка. Она глаз с него не сводит, меня убить от ревности готова, а он, как дундук дундуковский, ничего не видит.

– Так она ж ребенок еще. Посадят за совращение малолетней, – сказал, а у самого сердце аж зашлось от радости: надо же, и тут подфартило!

– «Кто ж его посадит, он же памятник», – Люська засмеялась. – Эй, статуй лебастренный, Лизке шестнадцать как бы, у нас такие уже вовсю рожают, если кто не в курсе. Вот же девке свезло так свезло, ну и вляпалась: первая любовь, и сразу Лазарев. Я бы повесилась.

Виктор на сарказм даже не обратил внимания, а разговор запомнил. И сделал выводы. Роман Ильич, само собой восстанет, только надо подвести все так, чтоб ему уже деваться было некуда, только «совет да любовь и детишек поболе». А для этого сначала просто быть с девушкой поласковее.

Лиза чуть не умерла от радости, когда утром Виктор, словно случайно, встретил ее взгляд, улыбнулся, а потом еще и подмигнул.

Смущение и отчаянное счастье девочки от глаз прожженного бабника не укрылись. Что ж, начало положено, но форсировать события не будем, клиент должен созреть. Сам, а он, Виктор Лазарев, этому только поможет.

Следующие несколько дней он сознательно избегал Лизы. Не так явно, чтоб она заподозрила что, но старался на глаза ей не попадаться. Потом опять – ободряющая улыбка. Люська, вот стерва, все поняла сразу.

– Эх, жалко, что Лизка ребенок еще. Взрослая баба тебя бы вмиг раскусила, соблазнитель хренов. И огреб бы ты не по-детски.

– А ты ревнуешь, да?

– Еще чего. Рассуждаю. И наблюдаю, что у тебя получится. Грубо, Витенька, грубо. И без выдумки.

– Ты сомневаешься?

– В твоих способностях? Ни разу. Но Ильич тебя точно прибьет, он над дочкой не надышится, а ты даже не в очереди из кандидатов в мужья.

– Посмотрим. Придет время – куда он денется с подводной лодки.

Время пришло быстрее, чем он думал.

* * *

Лиза не находила себе места. Она не знала, что думать, сердце то заходилось от радости, то в отчаянии съеживалось. Нечаянный взгляд, пара слов, а на завтра для Него Лизы опять не существует. А вчера он дотронулся до нее. В первый раз. Она протирала пол, Виктор поскользнулся, схватился за нее, чтоб не упасть. Всего несколько секунд, а как целая вечность. Счастье, что она сама как-то смогла не грохнуться в обморок.

Как хорошо, что отец всегда занят и ничего не замечает. Мама… Мама заметила: «Что ты бледная такая, все в порядке?» Пришлось приврать: ПМС – отличная отговорка. Маман, конечно, бросилась с советами. Можно подумать, что сама Лиза ничего этого не знает.

Пытка, какая это пытка! Единственное желание – оборвать все это разом. Пусть он выгонит ее, пусть посмеется над уродством. Но тогда она хоть перестанет надеяться, и уже будет легче.

* * *

Виктор уже засыпал, когда входная дверь тихонько скрипнула. Он подскочил, вспомнив, что забыл запереться, щелкнул выключателем. В дверном проеме стояло худое, длинноногое существо. Лиза… От яркого света она зажмурилась, а потом закрыла лицо руками. Покрывало упало на пол… Ах, как хороша же она будет года через два! Ах, как хороша же она сейчас: уже не ребенок, но еще и не женщина. Узкие бедра, едва намечающаяся грудь.

Виктор рывком втащил девочку в комнату, кинул на постель. Церемониться с ней он не собирался. Ласки будут потом, потом он еще научит ее всему. А сейчас… Сейчас хочется только одного – царапать, рвать, ломать, кусать это нежное тело.