презирают они того, кто им служит. Нужды нет, что ты осел добрый и способный, ибо для них достаточно видеть свое величие и низость ослиной природы и участи. И хотя не требуется приводить тебе на этот счет доводы и примеры, так как ты сам это испытал, однако к вящему твоему утешению я хочу кое-что сказать. Знатные люди держат в доме ослов не из нужды в них, но по некоей сумасбродной прихоти (им ведь определены служить лошади, причем самые красивые), так что те не видят от них никакой любви. Они у себя донимают ослов на разный лад, а коли те околеют в своем убожестве, это не причинит хозяевам ни малейшего огорчения. Оттого их власти надлежит бежать, как несчастья, а не желать ее. Но, может, лошадям у них живется лучше? Нет, их труды несносны, а если бедняги не потрафят причудам хозяев, те кричат: «Ну, будет с меня!» — и тотчас гонят их из дому, нимало не помня об их былой службе.

Помню, служил у моего хозяина добрый конь (питавший ко мне великую любовь), который никогда не упрямился и неизменно служил ему к великому его удовольствию. Этот несчастливец — когда однажды хозяин ехал на нем, да еще посадил на круп своего друга и направил коня весьма крутой и каменистой дорогой — поневоле преклонил колени, целуя общую мать[117], так что друг свалился с крупа. Прогневленный хозяин спешился и, выхватив кинжал, неистово колол коня в бока, покуда не убил. И толку не было, что конюх напоминал ему о добрых качествах коня, о верной его и надежной службе, какую тот нес неизменно. Вот как ценится служба у знатных людей, которые всегда, попользовавшись конем, покуда он в силах трудиться, вместо награды за службу и пособия в старости продают его какому-нибудь лодочнику или еще кому, а тот обрекает его мучиться хуже прежнего.

Не так бывает с тем, кто служит хозяину низкого положения, ибо тот являет ему величайшую любовь, сам за ним ухаживает, чистит собственными руками и, словом, много о нем думает, как ты сам теперь убедишься. Поэтому ободрись и не давай дымным мыслям затянуть твой мозг, да не брезгай обществом другой скотины: чем подлее ты ее мнишь, тем доброжелательней и приятней в обхождении она для тебя окажется, ибо они все по природе добрее некуда. И так как они нам ровня и не знатнее нас, меж нами будет подлинная и самая прочная дружба, и будь уверен, что от них не будет тебе никакой обиды. Знай, что хотя общение с великими и знатными зверями, по-видимому, ведет за собою нечто выгодное для репутации, однако же содержит больше опасности, нежели чего-нибудь другого. Ибо репутация, будучи всего лишь дымом, не поможет ни в чем и не сделает так, чтобы другие звери не причиняли тебе неудовольствий, когда им захочется, без всякого к тебе уважения. На этот счет я приведу тебе современный пример, именно одного осла, бывшего моим другом.

Он жил у хозяина, имевшего много коней в стойлах; дня не проходило, чтобы они его не кусали или не лягали, так что на нем всегда где-нибудь видно было рану. В конце концов они его убили — таков был плод, пожатый им от почтенной компании и общества, которыми он кичился, почитая нас презренными ослами. Посему я снова говорю тебе: ободрись и благодари удачу, которая исторгла тебя из непереносимых мучений и привела туда, где ты найдешь покой, сообразный твоей природе.

— Скажу тебе, — возразил сардинец, — что меня скорее мучит охватившее меня опасение, что я угодил в руки хозяину, который заставит меня работать сверх должного, и опасение небеспричинное. Когда он вел меня домой, говорил обо мне со своим другом, который шел с ним вместе: тот дивился, что он так сильно потратился, меня покупая. Хозяин же отвечал, что он не выкинул деньги, ибо наживет на мне много больше. Так что я жду трудов и усилий без передышки.

— Если ты думаешь, — отвечал старый, — что прибыл развлекаться, то очень ошибаешься, ибо хозяин купил тебя, чтобы служить ему в его надобностях, а не для того, чтобы ты забавлялся за его счет. Он не полоумный, чтобы разбрасываться своим. Но я хочу тебя предостеречь, что было бы порчею для твоей природы, если бы ты бездельничал и не работал; кроме того, ты скоро кончил бы свои дни, ибо нам, ослам, рожденным носить грузы, ничто не сокращает годы так сильно, как отсутствие трудов усердных, но умеренных. Я замечаю, что ты еще не осведомлен как следует о природе и положении ослов, ибо, знай ты о том, не печалился бы так. И так как ты юн и тебе еще долго оставаться в сем свете, надобно тебе о том узнать, чтобы ты мог хорошо управлять собой в разных обстоятельствах, иначе ввергнешься в пагубу. Я сильно удивлен, что твой отец или твоя мать о том тебе не поведали, как обыкновенно делают все прочие отцы и матери для своих детей, прежде чем отпустить от себя.

— Конечно, — отвечал тот, — моя мать дала мне много наставлений перед разлукой. Но об этом она мне не говорила; а может, и сказала что, да у меня не было терпения слушать.

— Если тогда у тебя не было терпения, наберись его сейчас и послушай меня.

Глава XX. Старый сказывает историю об ослах

— В древние времена, когда звери не были все на один пошиб, а наша порода была много плодовитей теперешнего, так что ослов видать было повсюду, вследствие чего они были употребляемы больше другой скотины, ярмарки, или рынки, где торговали скотиной, учинялись чаще, чем в нынешние времена, а всего паче — ослиные рынки. А так как лучшая их порода обреталась в провинции, соседствующей с этими краями, что зовется Марка, там устраивалась главная ярмарка, откуда их сбывали по всему свету.

Как-то раз собрались на одной из таких ярмарок тысячи ослов, а как ярмарка тянулась долго, у них было время не только приветствовать друг друга, но и побеседовать, тем более что отведены им были весьма обширные и пространные пастбища, где они расположились с удобством. И так как всегда есть много недовольных, то слышались разные жалобы, пени и различные рассказы о злоключениях. Кто жаловался, что у него ни часа отдыху не бывает, кто хулил свою неудачу, кто проклинал хозяина, кто выказывал печаль, кто — удрученность, а все вместе — отчаяние,