с такой напастью, и после разных предложений решили дать ей бой. Вооружились кто арбалетом, кто копьем, кто шпагой, кто пищалью, и давай гвоздить по виноградникам эту живность сказанным наступательным оружием, но с невеликим успехом, ибо из тысячи убивали три-четыре штуки, так что еще больше на нее негодовали. На руку одному, в ком больше было тетери, чем человека, угодила гусеница, и он, робея, не осмелился снять ее рукою, как следовало поступить, но, подав знак ближайшему арбалетчику, просил выстрелить в нее из арбалета. Тот не промедлил и, прицелившись, сделал отменный выстрел, которым пронзил руку и скинул гусеницу[113].

Они совсем отчаялись. Потому учинен был новый совет, на котором решили послать четверых в город, чтобы те, сыскав самых престарелых оружейников, вызнали у них, можно ли найти такое оружие, чтобы без труда изрубить в куски этих тварей, столь досадных и вредных.

Добравшись до города, посланцы попали в мастерскую одного оружейного мастера, столь же искушенного, сколь и старого, который, услышав их желание и по запаху чуя, что тянет бараном[114], ободрил их в таковом затруднении, объявляя, что им повезло сюда попасть, ибо у него найдется желанная помощь. Были у него в углу мастерской разные старые железки, между которыми обретался двуручный меч, изъеденный обильной ржавчиной. Он вытянул меч и показал им, примолвив, что это оружие принадлежало Бово д’Антона[115], знаменитому военачальнику, который с его помощью совершил разные славные деяния и среди прочего умертвил миллионы гусениц, досаждавших Англии, так что этот меч в их нужде придется весьма кстати. И хотя у них столько денег нет, чтобы за него заплатить, а он думал сохранить этот меч для славы своей мастерской, однако согласен отдать им его не как продажный товар, но как подарок, в уверенности, что они щедрым вознаграждением выкажут признательность за столь великую услугу.

Обрадовались они безмерно, думая, что нашли свою удачу, так что без долгих слов дали ему пятьдесят дукатов с обещанием еще большей награды и пустились обратно на родину в великом веселии. Когда удалились от города на много миль, один из них сказал, что они сглупили, не узнав у оружейника, сечет ли этот меч; потому хорошо бы вернуться, чтобы удостовериться в этом. Они колебались, возвращаться или нет, но другой сказал, что в этом ничего хорошего, ибо оружейник может пожалеть, что отдал его, и отобрать, полюбовно или насильно; потому лучше испытать меч на дереве, сечет или нет. Другие одобрили это мнение, но сказали, что не след учинять такую проверку на дереве, затем что оно слишком твердое, и должно сечь мечом не древесину, а мясо живого существа, испытав оружие на одном из них. Порешили, и один, по-видимому самый мудрый, стал на колени, а тот, что нес меч, ударил ему по шее. По счастливой случайности удар пришелся плашмя, так что он получил только широкую рану, а голова осталась на месте, хотя он повалился наземь замертво. Видя рану и хлынувшую кровь, они удостоверились, что сечет хорошо, и очень обрадовались. Потом, взвалив раненого на плечи, понесли домой, где близкие принялись его лечить, и он впоследок поправился.

Созван был совет; пришедшие поведали о своем усердии и удачливости и показали оружие. Их благодарили, однако же и попрекали, зачем они не узнали способ его употреблять, из-за чего поднялась между ними величайшая распря. Кто говорил, что нужны четыре человека, чтобы им орудовать, кто говорил одно, кто другое. Наконец предложено было послать в соседнюю усадьбу, где был один рослый малый, добрый солдат, который умел управляться с мечом; исполнили это немедля. Тот явился; ему посулили немалую сумму, если сразится с назойливыми гусеницами; он согласился.

Хитрец, всегда желавший отомстить жителям этой деревни, от коих терпел много обид, увидев в своем распоряжении такой прекрасный случай, горел нетерпением и тотчас взялся за дело: размахивая оружием со всей силы, он подсек почти все лозы в окрестных виноградниках, отчего на них в один прекрасный день засохли листья. Гусеницы, оставшись без еды, откланялись, а эти люди наполнились такой радостью, какую только можно вообразить, и были признательны и солдату, и оружейнику.

Эта история дошла до соседей, так что поглядеть на неприятности этих неудачников приходили многие; меж ними был один, что называется, записной мошенник, который, примечая таковое слабоумие, замыслил и сам извлечь из него пользу. Того ради он объявил, что должен сообщить кое-что, касающееся до блага этой общины, а потому пусть решат, с кем ему надлежит говорить. Они тотчас созвали совет, без чего у них и самое мелочное решение не принималось, ввели туда этого человека, и он начал так:

«Любезные граждане, я извещу вас кое о чем, что причиняет вам величайший урон, дабы вы могли взять меры и избавиться от него. Но сперва я хочу, чтобы вы подарили мне по малой мере пятьдесят скудо; передайте их в надежные руки, чтоб я мог их забрать, если заслужу».

Все ему обещали и в самом деле передали деньги. После этого он сказал, что такое множество гусениц, им докучавших, произошло от колдовства, учиняемого враждебными их соседями (он сказывал и толковал, утверждая, что видел это собственными глазами), которые, как он знает несомнительно, хотят снова взяться за дело; а что это правда, так он сам отведет их в назначенное место и даст им самим засвидетельствовать такое злодейство. Засим он распрощался.

Следующей ночью с двумя другими мошенниками он отправился в один виноградник, взяв с собою двух украденных ослов, которых они связали вместе за хвост, а на головы им приладили какие-то фейерверки[116]. Потом этот мошенник в предрассветный час пошел в деревню и привел людей к тому месту; при их появлении те два пройдохи пустились в бегство, заставив думать, что это в самом деле кто-то из враждебных соседей, и увериться во всем рассказанном; ошеломленные двумя ослами, снаряженными описанным образом, они не отваживались приблизиться, но плут, ими предводительствовавший, ободрил их и подступил первым.

Ослов захватили, а потом учинили совет, что делать, и заключили, что следует сжечь их живыми; это было исполнено под горестный рев несчастных животных, совершенно ни в чем не виновных. А так как общее негодование было весьма велико, каждый наперегонки с другими нес из своего дома столько дров, сколько мог, и нагромоздили огромнейшую груду; костер был так велик, что огонь перекинулся на соседние дома; повеял ветерок, и пламя так расползлось, что заполыхала почти вся деревня; из-за этого ее