на более широкое понятие союза трудящихся, включавшего в себя как рабочих, так и крестьян, а также представителей «городской демократии». В связи с осознанием того обстоятельства, что мировая социалистическая революция осуществима только в далекой исторической перспективе, меньшевики пришли к выводу о необходимости проведения обдуманной национальной политики в отношении отколовшихся в 1917 г. частей страны. Однако российские социал-демократы не отказались от идеи мировой революции.

Наряду с официальной линией ЦК РСДРП, в партии существовали и иные оценки большевистского режима. В частности, свою точку зрения представил П. Б. Аксельрод в письме к Ю. О. Мартову. Оно явилось своеобразным ответом на его тезисы «Мировая социальная революция и задачи социал-демократии» и, кроме того, своеобразным политическим завещанием. По его словам, оно было написано для ЦК РСДРП и Юлия Осиповича специально и было ориентировано на франкоговорящую и русскоязычную аудиторию. За рубежом письмо неоднократно переиздавалось, в то время как в Советской России оно было опубликовано нелегально только в 1923 г. Аксельрод дал довольно жесткую оценку большевистскому режиму. Он отметил, что воспевание частью РСДРП большевистской диктатуры есть не что иное, как «кощунство против социализма и самой идеи пролетарской диктатуры». Большевистский режим Аксельрод назвал фарсом, так как большевики фактически узурпировали власть, отстранив от нее социалистическую демократию. Он фактически обвинил большевиков в несоблюдении основных постулатов марксизма. По его мнению, РКП(б) опиралась на идею утопического социализма, основанную на представлении о возможности перехода к социализму, минуя стадию капиталистического развития. Это являлось, считал Аксельрод, исторической ошибкой. «Представлением об историческом смысле большевизма, о причинах его появления на авансцене истории»[272] не должны были скрывать от современников методы и средства, с помощью которых большевики пришли к власти. Главный вывод, к которому пришел в своем письме П. Б. Аксельрод, заключался в том, что «возведение большевизма на степень якобинства Великой Революции, но с еще большим историческим значением способствует укреплению, увековечиванию среди европейского пролетариата легенды о великой пролетарской и коммунистической миссии большевизма, легенды роковой не только для России, но и для международной социал-демократии»[273]. Аксельрод увидел опасность в том, что западные социал-демократические партии в большинстве своем воспринимали большевиков единственными представителями социалистической демократии, в то время как политика последних была направлена на борьбу с остатками революционной демократии в стране. Мартова же он упрекал в непоследовательности оценок исторического значения большевизма. Поэтому П. Б. Аксельрод считал возможным проведение активной политической борьбы с большевизмом, не исключавшим применение военных методов. Таким образом, позиция П. Б. Аксельрода отличалась от официальной линии РСДРП. Именно поэтому было принято решение заменить Аксельрода в качестве заграничного представителя ЦК РСДРП. Меньшевики, сторонники Мартова, пытались сохранить единство и предотвратить раскол, а также не допустить радикализации РСДРП и скатывания ее в сторону непримиримой оппозиции.

Таким образом, позиция официального руководства партии была неоднозначной в отношении большевиков. В связи с активной борьбой РКП(б) с Белым движением, меньшевики выражали ей поддержку и содействие. Однако бюрократизация всей советской политической системы подтверждала необходимость ведения идеологической борьбы с большевизмом. Меньшевики отрицали возможность вооруженного противостояния коммунистам, так как они фактически опирались на один социальный слой – пролетариат. В рассуждениях российских социал-демократов доминировала идея защиты революции от возможной реставрации. РСДРП занимала нишу конструктивной социалистической оппозиции, претендуя на роль руководителя данной оппозиции.

Сразу же после окончания апрельского совещания ЦК РСДРП стал предпринимать меры по организации официального представительства за рубежом. В частности, было принято решение о выезде за границу Ю. О. Мартова и Р. Абрамовича. Отъезд лидера меньшевиков был под большим вопросом, так как Мартов не единожды выступал с обличительными речами в отношении большевистского руководства. Однако разрешение на выезд Мартовым было получено в начале июля 1920 г. Аресты членов РСДРП на время отсрочили отъезд лидера российских социал-демократов. Только в сентябре 1920 г. он выехал через Ревель и Стокгольм в Германию. С этого времени начался эмигрантский период деятельности Ю. О. Мартова, продолжавшийся до его смерти в апреле 1923 г.

В Советской России его работу продолжил Ф. И. Дан. Он вместе с Д. Далиным принял участие в работе одного из важнейших форумов 1920 г. VIII Всероссийского съезда Советов, проходившего в Москве 22–29 декабря 1920 г. На основе выступлений российских социал-демократов был предложен проект резолюции РСДРП. Ф. И. Дан рассмотрел в своем выступлении, прежде всего, вопросы внешней и внутренней политики. Важнейшим минусом советской дипломатии он назвал допущение раскола западноевропейского пролетариата, связанного с созданием Коминтерна. Он также осудил политику советского руководства в отношении Армении и Грузии, где были свергнуты местные правительства и к власти пришли пробольшевистские правительства.

Помимо этого, большое внимание Дан уделил и внутренней политике большевиков. Он констатировал очевидный для многих, но не для большевистского руководства, факт «прогрессивного отмирания всей советской системы управления государством»[274], а именно, отказ от созывов ВЦИК и регулярной работы съездов. Указанные обстоятельства свидетельствовали об отсутствии возможности формирования гражданского общества. Социал-демократы справедливо требовали от советской власти соблюдения основ Конституции, ответственности комиссариатов перед населением, постоянного функционирования органов управления, равенства крестьян и рабочих, гарантии прав и свобод человека и гражданина[275].

Касаясь экономической сферы, Дан заметил, что принятие советской властью декрета о концессиях свидетельствовало об «отрицании системы исключительно национализированного государственного хозяйства, исключительно коммунистической организации народного хозяйства в России»[276]. Большевики пошли по пути введения элементов рыночной экономики и это явилось признанием правоты отечественной социал-демократии, излагавшей подобные меры в своей программе «Что делать?». Социал-демократы настаивали на необходимости соблюдения прав трудящегося населения и поэтому считали допустимым использование трудовой повинности только в исключительных случаях[277]. Также важнейшим требованием меньшевиков оставалось восстановление полномочий профсоюзов, ставших фактически полностью огосударствленными.

Кроме того, Даном вновь был поднят вопрос о месте крестьянства в социалистическом государстве. Очевидна была необходимость целого ряда экономических, политических и культурных мер для улучшения положения крестьянства. Однако большевики и меньшевики, наблюдая всю сложность социально-экономического положения крестьян, представляли диаметрально противоположные выходы из кризисной ситуации. Если Ленин и его соратники настаивали на дальнейшем использовании политики принуждения к крестьянству, то члены РСДРП видели единственный выход в соглашении с самым многочисленным классом в России. Меньшевики подчеркивали, что крестьянство представляло собой «класс товаропроизводителей, развивавший или сокращавший свою хозяйственную деятельность по принципам товарного хозяйства, то есть, в зависимости от прибыльности или убыточности его»[278]. Поэтому для успешного развития экономики меньшевики предлагали обеспечить за крестьянами неприкосновенность пользования землей, возможность свободного товарообмена излишками производства и право создавать кооперативные, политические, культурные и иные организации[279]. Действительно, развитие предпринимательской инициативы крестьян