Бородулина вскочила и выбежала в коридор. А Наталья Владимировна подперла щеку кулаком.

— О-хо-хо… Какие же мы, бабы, глупые. Подавай нам, видите ли, чувства. Нет бы разум включить! А не получается мозг активировать. И почему все полагают, что при виде младенца любовник в восторг придет? Да многие мужики детей терпеть не могут, в особенности те, кто молод. Мне жизнь шишек набила, я свои выводы сделала. Живу себе одна, замуж теперь уже не хочу. А Вера… Вера, глупышка, постоянно в кого-то влюблялась.

Наталья показала на мой стол.

— Здесь порой сидят клиенты, которые, как вы, оплачивают посещение и что-то для своих нужд в архиве ищут. Мы с Верой тут не один год служим, и вот что я вам скажу: не счесть, сколько раз Никитина таяла, увидев посетителя мужеского пола. Просто в секунду голову теряла! У вас на лице, Виола, написано недоумение. Вы мне не верите?

— Ни на секунду не подозреваю вас во лжи, — заметила я, — но Вера Васильевна не походила на женщину-вамп.

Наталья издала смешок.

— Виола, дорогая, вы же писатель, умный человек. Неужели полагаете, что страстными бывают исключительно стройные, богатые молодые дамы, которые толпятся в модных кафе? Наоборот, они часто фригидны, а бурные чувства изображают, чтобы из сожителя деньги вытянуть. Зато в душе толстой тетки, одевающейся в дешевом магазине и в свои сорок пять смахивающей на пенсионерку, подчас такие черти водятся… Никитина только в последний год сдала, а раньше хорошо выглядела. Открою вам секрет: Вера в Шлыкова влюбилась. А наш шеф заведующую библиотекой игнорировал. Она для Андрея Николаевича была единицей из общей массы. Впрочем, он со всеми так. Никитина переживала, потом слегка успокоилась. Так тут ее Вадик доводить начал! Вера из-за сына каждый день плакала, уходила в чулан у бухгалтерии и там слезами заливалась. Меня-то она не стеснялась, мы дружили много лет, а вот при Лене и Ирине не хотела слабость показывать, о своей личной жизни распространяться. Не в моих правилах о людях судачить, но Андрей Николаевич… М-да, любовь точно зла, полюбишь и такого козла. Внешне он совершенно никакой. И одевается странно. Одни очки чего стоят — оправа синяя, на носу расстегивается, он не дужки с ушей снимает, а на переносице очки расщелкивает. Вы заметили? И в последние месяцы Шлыков ведет себя как псих — орет на всех, дергается.

Я встала и открыла окно.

— Очки оригинальные. Если честно, я очень удивилась, когда заведующий их при мне впервые снял. А Вадик не похож на хулигана. Вежливый, воспитанный, аккуратный. Правда, я видела мальчика мельком. Но иногда короткого общения с человеком хватает, чтобы более никогда не желать с ним встречаться. Неужели сын Веры Васильевны двоечник? Связался с плохой компанией? Наркотики? Выпивка?

Наталья Владимировна перекрестилась.

— Упаси господь! Нет, Вадик отличник. Хочет стать биологом, занимается в кружке при институте, постоянно с какими-то мухами и червяками возится, мечтает завести дома аквариумы с насекомыми. Вроде, если я точно помню, самые любимые у него многоножки. Дело не в плохом поведении или нежелании учиться.

Калинина завела подробный рассказ, а мне совершенно не хотелось читать архивные материалы, и я не перебивала ее.

…В двадцатые годы прошлого века дед Веры Никитиной приехал в Москву, устроился работать на завод и спустя годы за ударную работу получил комнату в густонаселенной коммуналке. У него были умелые руки, а законы тех лет никак не охраняли жилищный фонд столицы, разрешалось творить с квадратными метрами что хочешь. Вот хозяин комнатушки и воспользовался тем, что его комната оказалась угловой, последней в апартаментах, — пробил внешнюю стену здания, сделал там дверь, а створку, ведущую в свою скромную обитель из общего коридора, замуровал. Одновременно предприимчивый дядечка воздвиг кирпичную перегородку, которая перекрыла путь к его каморке из общего помещения, и оттяпал себе еще часть коридора. Кроме того, он захватил и туалет. В огромных апартаментах санузлов было то ли три, то ли четыре, и Никитин «отстриг» себе один, находившийся около его норки.

Жильцы, правда, возмутились, написали заявление, но всех, кто составил кляузу, вскоре арестовали как врагов народа. Мало кто знает сейчас, что первая волна сталинских репрессий началась в двадцатые годы, потом затихла и вновь вспыхнула в тридцатые. А предок Никитиной не стеснялся в средствах борьбы за квадратные метры.

В результате у семьи образовалась квартира весьма странного вида. В ней была только одна комната, в которую хозяева попадали прямо с улицы. Ни кухни, ни ванной, ни каких-либо подсобных помещений не было. Мыться ходили в баню, готовили на примусе, воду брали в раковине в сортире.

В пятидесятые годы дедушка умер, а отец Веры Васильевны, тоже рукастый и сообразительный, приладил над унитазом душ. В начале шестидесятых в центре Москвы решили навести порядок, и дом, где проживали Никитины, причислили к памятникам архитектуры. По квартирам пошли женщины, составлявшие планы помещений. Странная однушка на первом этаже их не удивила — тетеньки и не такого на своей работе насмотрелись. В результате жилье Веры Васильевны обрело официальный статус.

В Москве всегда не хватало жилья для населения. Никитина считалась владелицей отдельной квартиры, а городские власти в первую очередь озаботились расселением коммуналок. Многокомнатное жилье, от которого когда-то отделился дедушка Никитин, разделили на крохотные, но отдельные квартирки. Ухитрились в процессе ремонта в каждой сделать санузел, а вместо кухонь оборудовали ниши с плитой. Никитины же по-прежнему обитали в своей берлоге, теснились в маленькой комнатке, готовили на электроплитке, мылись, сидя на унитазе. Однако у странной квартирки было два преимущества. Во-первых, там не было электросчетчика, жильцы пользовались светом бесплатно, а во-вторых, однушка располагалась в самом центре Москвы на одной из Бронных улиц.

Когда Вера родила Вадима, из всей семьи в живых осталась лишь ее мать. Та помогла незамужней дочке поставить мальчика на ноги и умерла, когда внук пошел в школу. С той поры Вера Васильевна с сыном жили в странной квартирке вдвоем.

Летом этого года все помещения на первом этаже их дома решил выкупить некий богатый человек. Он предложил Никитиной переехать в приличную двушку, правда, в Бутово. Вадик пришел в восторг — у него будет своя комната! У них с мамой появятся кухня и нормальный санузел! Школьник стеснялся условий, в которых живет, поэтому никогда не приглашал к себе приятелей. Куда позвать ребят и где с ними устроиться? В семь вечера мама с работы вернется, и придется всем расходиться. А еще у мальчика возникли проблемы с Интернетом, городского-то телефона у Никитиных не было. И вдруг удача — двухкомнатная отдельная квартира.

Вадик не мог скрыть своей радости, но мать испытывала другие чувства.

— Бутово? — фыркнула она в глаза представителю покупателя. — Я женщина, чья жизнь прошла в центре Москвы, а вы предлагаете мне отправиться на выселки. Нет и нет, я не согласна.

— Мама! — закричал Вадик. — Что ты говоришь! У нас с тобой будут отдельные комнаты! Я смогу купить аквариумы для насекомых!