Я быстро описала Шлыкова:

— Темноволосый, коротко стрижен, худой, брюки чуть коротковаты, углом рта дергает?

— В мишень попали! — обрадовалась подавальщица. — Знаете, что ли, его? Короче, «крокодил» дядьку в очках поймал, что-то ему сказал, листовку сунул и живо в подземный переход смылся. А мужик в сторону бросился, и его натурально вывернуло на асфальт! Во дурак! Это ж надо так ростовой фигуры испугаться.

— Значит, Евгений после скандала вас отругал и ушел? — остановила я развеселившуюся девушку.

Та поскучнела.

— Да. Больше не возвращался.

— Теперь, с вашего разрешения, я воспользуюсь туалетом, — сказала я.

— На здоровье! — воскликнула официантка и удалилась.

Что мне, собственно, и было надо. Я вынула телефон и позвонила Степану.

— Спишь?

— Нет, — ответил будущий муж.

— Мне нужна помощь Игоря, — попросила я. — Можно к нему опять обратиться?

— Тебе можно все, — сказал Дмитриев. — Что случилось?

— Со мной ничего, — уточнила я, — просто хочу помочь одной женщине. Думаю, ее любовник погиб, но точно в этом не уверена. Он москвич, значит, где-то в паспортном отделе есть его фото… Степа, Диана сидит в зале ресторана, а я в туалете, все рассказывать времени нет.

— Звони Гарику, — решил Степан. — Потом, когда останешься одна, позвони мне снова.

Я быстро пообщалась с заведующим компьютерным отделом, который мог за самое короткое время найти нужную песчинку на пляже, вышла из санузла и обнаружила Асатрян всю в слезах, бормочущую:

— Исчезла фотография… Была и нет…

— Давайте еще по пирожному съедим? — предложила я.

Диана кивнула, я кликнула официантку, заказала еще кофе Диане, чай себе, а заодно блюдо с эклерами. В тот момент, когда на столике появился френч-пресс с заваркой, на телефон прилетело сообщение: «Газетин Евгений Николаевич. Вдовец. Жена скончалась. Дочь Злата пропала без вести. Не найдена. Спустя положенный по закону срок объявлена умершей. Прописан по адресу: Косой переулок, дом шесть, квартира пятнадцать. Жилье коммунальное. Ранее наш фигурант владел двушкой, которую продал в прошлом году. Мужик постоянно брал кредиты, которые честно отдавал. Куда он бабки девал, я пока не выяснил. Похоже, ему надоело еле-еле концы с концами сводить, и Евгений решил вопрос резко — двушку скинул, очередной заем погасил. Место работы в столице не обнаружено. Возможно, трудится без оформления. Фото прилагается».

Я глянула на снимок и узнала мужчину, который умер на улице перед кафе Кирилла Капотова.

— Плохие новости? — прошептала Диана. — Про Женю, да? Говорите, я ко всему готова.

Я молча показала Асатрян свой телефон.

— Ой! Заинька! — сначала обрадовалась она, потом зажала рукой рот, вскочила и бросилась в сторону туалета.

Я быстро позвонила Игорю. Когда спустя четверть часа передо мной с заплаканными глазами появилась Диана, я сказала:

— Неподалеку отсюда находится отделение полиции. Вас ждет его начальник. Пойдемте.

— Женю убили? — прошептала Диана, когда мы вышли на улицу.

— Лучше вам побеседовать с тем, кто все точно знает, — осторожно ответила я, — не владею исчерпывающей информацией.

— Женечка был такой, наверное, кинулся защищать от бандитов женщину, — тихо заговорила Асатрян. — Он добрый, заботливый, милосердный, больных детишек развлекал…

Диана умолкла и разрыдалась, я обняла ее. Мы стояли молча, Асатрян всхлипывала, уткнувшись в мое плечо. Что я могла ей сказать? И нужны ли утешения, когда понимаешь, что любимый человек уже никогда к тебе не вернется?

Войдя домой, я рассердилась на домработницу — Маргарита никогда ничего не ставит на место!

Приходит она ко мне по понедельникам и четвергам, и в эти дни я стабильно попадаю в одну и ту же ситуацию. Умывшись вечером, я протираю лицо лосьоном, который очень хорош для кожи, но пахнет так, что наворачиваются слезы. Поэтому мне приходится закрывать глаза и вслепую протягивать руку вправо за тюбиком с кремом. Но когда я начинаю наносить его на лицо, чувствую дискомфорт и понимаю: мажу щеки зубной пастой. Понятно, что получается? Крем у меня находится справа от крана, а паста исключительно слева, но Рита во время уборки вечно меняет тюбики местами. А еще домработница, моя пол, ставит корзину для мусора в ванну и забывает ее оттуда вытащить. Готовит Маргарита хуже меня (напоминаю, что я-то способна лишь сосиску сварить, да и то она непременно лопнет и вся вывернется). На протертом прислугой зеркале остаются разводы, а вечером перед сном на столике у изголовья кровати я не обнаружу нужной книги, она окажется почему-то на кухне в хлебнице.

Спросите, отчего я не увольняю не очень аккуратную и неумелую горничную? Отвечу: у Риты есть несколько положительных качеств, которые перевешивают обширное море отрицательных. Она — порядочный человек. Маргарита никогда не возьмет ничего чужого, ни деньги, ни ценности, ни вещи. Рита не болтлива, никому не докладывает, что писательница Арина Виолова обожает лопать в кровати мороженое, до одури боится больших, но совершенно безобидных комаров и фальшиво поет под душем. Маргарита ни разу не сделала снимок моей квартиры, не продала изображение интерьера желтой прессе, не рассказала представителям СМИ никаких глупостей о хозяйке, не наврала, что я устраиваю разнузданные вечеринки, во время которых отплясываю голой на крышке рояля, которого в доме нет и не будет. За честность, спокойный нрав, полное отсутствие зависти к кому-либо и удивительную приветливость я готова простить Рите все. Но сегодня она превзошла себя — в холле вообще было не убрано!

Я скинула туфли, прошла в ванную и начала закипать. Зеркало не протерто, раковина не вымыта. В полном негодовании я поспешила в постирочную и обнаружила, что голубая кофточка как лежала в бачке, так там и осталась. Сверху на ней белела записка, которую сама же я и оставила утром: «Пожалуйста, постирайте и погладьте. Клетчатую юбку тоже нужно отпарить».

Я схватила телефон и через пару секунд услышала тихий голос Риты:

— Здрассти, Виола Ленинидовна.

— Отдыхаете? — ехидно осведомилась я. — Наверное, очень устали?

— Странно, конечно, — пролепетала Рита, — вроде я спала, а сил нет. Спасибо, что волнуетесь за меня. Доктор очень разозлился, обозвал меня нехорошими словами. Представляете, когда меня в операционную подняли, уже перитонит начался. Зря я таблетки болеутоляющие глотала. Думала, живот болит из-за того, что слопала несвежее.

Только сейчас я вспомнила: Рита-то в больнице!

— Меня тут на неделю задержат, — продолжала тем временем объяснять домработница, — вот как я вас подвела.

— Ерунда, — виновато пробормотала я, — поправляйтесь, не думайте о работе.