Едва скоротечный страх, исчезнув, освободил мозг от своих ледяных щупалец, к Диме вернулись ясность мышления и здравомыслие. Зудящее, подстегивающее к действию беспокойство о Ларе осталось, но приняло более объективную форму. Прежний план действий уже не казался верным.

Лара — и дома? В середине рабочего дня? Скорее похоже на небылицу, чем на правду.

Сомнений в том, что Лара спокойно работает в своем кабинете, как ни в чем не бывало, не осталось. Пусть не всесторонне, не до каждого уголка и закоулка, но в главном ее характер был Диме понятен.

В молодости, пока выбор между корпоративным и уголовным правом не стал очевиден, от отца, не любившего чрезмерной, не нужной иногда отваги, и пытавшегося в те времена вложить в сыновью голову запас предусмотрительности и осторожности, он вдоволь наслушался разных историй об определенного склада юристах. Между ними и Ларой угадывалось тревожащее сходство, заставляющее опасаться, что утреннее происшествие она сочтет за вызов и намеренно откажется осторожничать.

Отчего ее обязательно хотелось вразумить, обезопасить — лишь бы усмирить собственный, вытряхивающий по атомам внутренности страх. Пройти мимо, не предложить помощь человеку, которого знаешь, с которым они… не друзья, но довольно близкие знакомые точно. Равнодушие и беспристрастность здесь неуместны, хотя бы потому что Диму не так воспитывали. Его, напротив, учили не прятаться за безучастностью к чужой беде.

Меньше чем за пару минут он оказался у двери. Коротко постучал, все еще не зная своих намерений. Что-нибудь придумает, когда убедится, что с Ларой ничего серьезного не случилось.

От прозвучавшего громко и четко «Войдите!» задышалось свободнее.

— Привет! — Дима поздоровался, внимательно осматривая сидевшую за столом Лару на предмет возможных травм. — Как ты?

В ответ на вопрос она показательно, с раздражением глухо простонала, откидывая назад голову. Дима внимательным взглядом путешествовал за каждым движением, стараясь не упустить ни единого признака боли или стресса, и против воли засматривался на проступившие в широком вырезе кофте ключицы, на напрягшуюся шею и полураскрытые губы, но спустя секунду Лара вернулась к прежней позе, морок развеялся.

— И ты уже знаешь? — Дима кивнул. — А я думала, ты еще в командировке.

— Я говорил, что сегодня вернусь.

— Да? Забыла.

— Ты не ответила. Все нормально?

— Все хорошо, ничего ужасного не произошло. Это нормальная… — заметив отразившееся на его лице возмущение, она поправилась: — Ладно, не совсем нормальная, но нередкая ситуация. Провокация.

— Лара, это угроза, а не провокация, — Дима возразил, не позволяя ей смягчить краски. — Знаешь же.

— Ничего серьезного. Во вторник заседание. Процесс мы выиграем, встречный иск уже организовали. Все под контролем, — она убеждала его самым уверенным и спокойным голосом, какой только мог быть у подвергшегося угрозам человека, но Дима не первый день жил на свете, к тому же в университете не прогуливал пары, посвященные ведению допроса. Заговаривать зубы Лара могла кому-нибудь поглупее.

— Чем тебя облили?

Вопрос ей не понравился. Лицо помрачнело, тело застыло в кресле — она вся приготовилась держать оборону, но избегать ответа, к счастью, не стала.

— Судя по запаху, кровью. Опера взяли образцы на анализ. Я думаю, свиной, или вроде того. Достать несложно.

Дима сжал зубы. Злился, но надеялся сдержаться. Отчасти удалось.

— Кровью! — Восклицание все же получилось заметно раздраженным. — Ты ведь сама понимаешь, что они могли…

— Дима! — Лара его перебила. — Все под контролем. Зачем ты вообще об этом говоришь? Это мое дело.

Он отмахнулся.

— …они могли краску развести, сок купить, а запарились и достали именно кровь. Не делай вид, что не понимаешь, что это декларация о намерениях.

— Дима…

— Они тебе прямым текстом заявляют, что шутки шутить не будут, а ты сидишь и делаешь вид, что все нормально. Предлагаешь промолчать?

Она фыркнула.

— Я предлагаю тебе успокоиться. Это не твои проблемы. Мы с тобой обо всем договорились в январе. Ты не должен беспокоиться или тем более за что-то отвечать, и я не понимаю, почему ты сейчас читаешь мне нотации.

Дима нахмурился. Пытался разобраться, действительно ли Лара убеждена в том, что говорит, или бравирует. Или считает, что он отъявленный циник, которому вообще плевать, что происходит с окружающими людьми?

— Я отлично помню наши договоренности, и они остаются прежними, но я не подписывался быть безучастным мудаком, — объяснился он. Недомолвки им были ни к чему. — Мы с тобой знакомы достаточно, чтобы я переживал, не находишь? Или скажешь, что тебе было бы все равно?

Несмотря на первоначальное желание заявить, что ей, разумеется, будет все равно, потому что его личные дела — это его личные дела, Лара отчетливо понимала, что правды в этих словах не найдется. Факт угрозы жизни знакомого ей человека она не сумела бы проигнорировать. Выяснила бы подробности, при необходимости вмешалась и помогла. По-другому просто нельзя.

Существуют происшествия, на которые человек с бьющимся сердцем и работающей головой, реагирует априори. Нельзя пройти мимо потерявшего сознание прохожего и не вызвать «скорую», не отвести заблудившегося в торговом центре ребенка к стойке администрации и не дождаться появления его родителей, не расстроиться (в их профессии — только в тайне от самого себя) при столкновении в ленте новостей со случившейся где-то трагедией. Не выдающееся, а нормальное поведение порядочного, неравнодушного человека. Таким Дима и был.

Логику его суждений Лара понимала, но внутренний дискомфорт не угасал. Неотвратимо считываемая — не в словах, а в остроте его реакций — забота ей не понравилась. Она тревожила. Разрушала безопасность. Раздражала до пощипывающего кожу желания накричать на причину этой совсем не вовремя возродившейся уязвимости. Тихо разгоравшаяся в Ларе злость, из-за которой согласиться с позицией Димы было невыносимо, не имела разумного объяснения. Его вопрос вытащил на свет много больше информации к размышлению, чем ожидалось на первый взгляд. Ларой уж точно.

— Я бы беспокоилась, ты прав, — ответила она наконец и нехотя кивнула, признавая его правоту, вместе с тем осознавая про себя, какие изменения претерпела их связь.

Теперь было глупо отрицать, что выставленные в начале границы не сдвинулись с места. Предлагая в январе Диме секс без обязательств, Лара опрометчиво надеялась, что их отношение друг к другу не изменится значительным образом, что они останутся лишь случайными знакомыми, подобно время от времени пересекающимся в пределах одного здания коллегам.

Она не рассчитывала, что эта авантюра продержится больше двух-трех месяцев, однако до мая оставалась пара недель и о завершении их ни к чему не обязывающих встреч речи не шло до сих пор. Между ними установились неожиданные, но удобные отношения, определить природу которых уже не было так просто.