Покидая следом за парнем здание, я обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как на размалеванной мордахе отчетливо проступило сожаление. Интересно, Диллон просто ей нравится как самец, или она знает, кто он и к какой социальной прослойке относится?

Деваху-администратора пришлось выбросить из головы сразу, как только мы спустились по потрепанным временем ступенькам крыльца. Выяснилось, что в резервации с транспортом не очень, особенно в ту сторону, куда собрался Диллон, а потому придется идти пешком. Но, по словам Диллона, это было даже хорошо после двухдневного сидения под землей. Нам обоим не мешало размяться.

Резервация или гетто в некотором роде было анахронизмом. Позабыв про чувство собственного достоинства, я вертела головой словно заглючивший дроид и жадно рассматривала, что творится вокруг. Там, за пределами резервации, в нормальном, осовремененном мире такого точно не было.

Начать с того, что дорожное покрытие под ногами было древним, местами растрескавшимся и выкрошившемся. С предусмотренными местами под клумбы, где местами проглядывала пересохшая, лишенная растительности почва, местами — чахлая запыленная трава, а местами (о, чудо!) даже с яркими, ухоженными цветами! Увидев первое такое диво, я запнулась и застыла на месте, некрасиво разинув рот. Хорошо хоть Диллон вовремя заметил мое выпадение в нирвану и, с недовольной гримасой ухватив меня за рукав, потянул дальше за собой. А не то я бы точно здесь потерялась.

— Милена! — злобно прошипел он мне, второй раз поймав на том, что я остановилась, чтобы поглазеть на невиданное в моем мире чудо — растущее прямо из почвы, со всех сторон окруженной дорожным покрытием, дерево с огромными, разлапистыми листьями. — Ты не в музее! Прекрати таращиться на все, будто ты попала в сказку, иначе каждый попавшийся навстречу догадается, что ты чужачка. И где гарантия, что не сообразит шепнуть синдикату про подозрительных чужаков?

Осознание собственной глупости обожгло будто огнем. Съежившись, я опустила голову и сконфуженно пробормотала:

— Извини, не подумала.

Диллон преувеличенно тяжко вздохнул:

— Тяжело с тобой. Ты будто из клетки на свободу вырвалась, жизни вообще не знаешь!

— Знаю! — запальчиво возразила, сердито засопев, и пнула непонятно откуда взявшийся под ногами камень. — Я знаю ту жизнь, которой жила! Умею вести дом, каким бы большим он ни был, решу любую бытовую проблему…

— …но при этом абсолютно беспомощна, оказавшись на улице, — перебил меня Диллон и спокойно скомандовал: — Хватит. Я уверен, что ты не настолько глупа, чтобы не понять, что я имел в виду. Оказавшись на улице без поддержки, ты очень быстро погибнешь. Уверен, ты это понимаешь!

Отфутболенный мной камешек с грохотом врезался в скособоченную урну с помятыми боками у входа в какой-то магазинчик. На звук оттуда выскочила темнокожая толстуха слишком больших габаритов, чтобы спокойно поместиться в рамке входной двери, мне даже показалось, что она вот-вот застрянет на входе. Но нет. Толстуха гневно огляделась по сторонам, наткнулась взглядом сначала на меня и, признав виновным в нападении на мусорку, открыла рот, чтобы заорать на всю улицу. Сизоватые ее губы, похожие на толстые валики, затряслись от возмущения. Но в следующий миг бабища перевела взгляд на Диллона и… поперхнулась криком. Уже проходя мимо двери в магазинчик, я заметила, как она втянула голову в монументальные плечи, толстыми, как сосиски пальцами скомкала край цветастого передника и бочком, бочком попятилась назад.

Диллон тоже заметил эту сцену и фыркнул:

— Убедилась? Была бы ты одна, тебя бы сейчас раскатали тонким слоем по тротуару только за то, что камешек из-под твоих ног ударил по какой-то металлической рухляди. Но стоило только этой «леди» глянуть на меня, как она поняла, что для нее безопаснее сделать вид, что ничего не случилось. Так что будь добра, не отставай. Не осложняй мне работу. Потерпи, скоро будем на месте, там немного безопаснее, чем в остальных районах гетто.

Воспользовавшись тем, что Диллон сам предложил смену темы разговора, я вцепилась в него в прямом и переносном смыслах слова: цепко ухватилась за рукав его толстовки и спросила, заглядывая на ходу в лицо:

— А куда мы вообще идем? И зачем?

— Ближе к границе гетто. Там проще подключиться к сети галанет, не привлекая к себе лишнего, ненужного внимания. Заодно и поедим нормально. — Диллон скривился: — Ненавижу искусственные продукты, но чем глубже заходишь в гетто, тем меньше шансов найти что-то натуральное даже за очень большие деньги. Здесь, как и везде, действует принцип: чем лучше район, тем дороже жилье и еда, и тем выше их качество. А в глубине гетто одна разруха, особенно на дальней, северной окраине. Ее так и не достроили перед тем, как в резервации отпала нужда. Строительные площадки законсервировали. А теперь они уже давно захвачены теми, у кого нет кредитов платить за нормальное жилье. И я тебе категорически не советую туда соваться. Надеюсь, ты понимаешь почему.

Я на ходу пожала плечами:

— Вообще не горю желанием сходить на экскурсию в резервацию. Мне бы домой поскорее.

Диллона удовлетворил мой ответ:

— Вот и хорошо. Сейчас поедим, я свяжусь с отцом, а дальше решим, как быть. Скорее всего, придется еще немного задержаться в гетто, но у границы есть нормальные отели, возможно, тебе даже понравится. Во всяком случае, там точно будет удобно.

Вскоре Диллон снова заставил меня натянуть на голову капюшон толстовки со словами:

— Все, не свети личиком, смотри под ноги. Вскоре будет проход из промышленной части столицы в гетто. Здесь могут попадаться патрули и кое-где висят камеры наблюдения. Просто так никто ни к кому не цепляется, но если служба безопасности заподозрит, что ты — похищенная дочь сенатора Герцоу, то обязательно потребуют удостоверение личности. Как ты понимаешь, нам это ни к чему. — Диллон крепко прижал к себе мой локоть и потянул в сторону очередного пошарпанного пятиэтажного здания, на углу которого красовалась допотопная неоновая вывеска «У Кайлиры». — Ну все, вот уже и кафе. Можешь расслабиться. (1f254)

И действительно, мы нырнули в гостеприимно открытую дверь, окунувшись в аппетитные запахи жареного мяса и специй. Диллон, оглядевшись на пороге по сторонам, уверенно потянул меня в самый дальний и самый темный угол. Помогая устроиться за небольшим столиком с бежевой, поцарапанной, пластиковой столешницей, он склонился и шепнул мне на ухо:

— Если что, прямо за тобой ажурная ширма. За ней три двери, не ошибешься: кухня, туалет и кладовка. Кладовка фальшивая, за левым стеллажом есть проход на другую сторону здания. Надеюсь, не понадобиться, но, если что, не зевай! Поняла?

Я смогла только кивнуть.

Глава 8

Почти все