— Да не парьтесь вы, дядя! — вдруг рассмеялась она и подмигнула ему. — Все нормально. Вы же не мамочка моя, которая бросила меня. А дядя, брат моего папы. Вы были молоды, а потому вам было трудно определиться, трудно принять решение и понять, что в жизни важно, а что — нет. И вообще, я вам даже благодарна за то, что вы для меня сделали. И раньше и теперь, особенно вчера, то есть уже сегодня ночью. Может, вы спасли меня от смерти, кто знает.

— Марина, скажи, кто такой этот Максим Караваев? Ты совсем не помнишь, откуда его знаешь?

— Нет, не помню. Но если он носит имя моего отца и в то же самое время таковым не является, то тогда кто же он такой? И почему представляется моим отцом? Ерунда какая-то.

— Я с ним еще встречусь, поговорю. Ну ладно, дорогая. Я рад, что все тебе рассказал. Теперь у меня прямо гора с плеч…

Он собирался сказать ей еще что-то приятное, предложить поехать куда-нибудь покататься, заехать в магазин, купить ей новую одежду или то, что ей хочется, как вдруг позвонил незнакомый ему человек, представился Александром Тихим и попросил к телефону Марину.

— Марина, это… Тихий.

— Кто? А… Тихий! Это я как раз помню. Хорошо, дайте мне телефон, я с ним поговорю.

Игорь с удивлением смотрел, как меняется лицо его племянницы с каждой секундой. Она явно была рада этому звонку. Этому «Тихому».

— Да-да, здравствуйте! Громкая на проводе! — засмеялась она в трубку. — Как у меня дела? Нормально. Я вот у дяди. Чувствую себя намного лучше. А вы, как у вас дела? Нашли того человека? Или собаку? Или мешок с картошкой? Да я шучу, не обижайтесь… Увидеть меня? Не знаю, я сейчас посоветуюсь со своим дядей. Он, знаете, у меня такой, оказывается, строгий… — Она прикрыла микрофон ладошкой и обратилась к Игорю: — Это мой новый знакомый, его фамилия Тихий. Мы познакомились с ним в больнице, он приходил ко мне, спутал с другой девушкой… Он хочет сюда прийти. Вы разрешите?

Игорь пожал плечами.

— Александр, — она снова переключилась на Тихого. — Конечно, приезжайте. Я сейчас дам трубку дяде, его зовут Игорь, он вам сообщит адрес…

И тотчас протянула телефон Игорю.

— Здравствуйте! Если вас не затруднит, перезвоните буквально через четверть часа, хорошо?

И отключил телефон.

Марина смотрела на него, окаменев.

— Ты пойми, Марина, прежде чем называть свой адрес первому встречному, я должен хотя бы выяснить его личность. Кто он такой? Где и как ты с ним познакомилась? Тебя должны были убить, ты что, забыла? Мы должны быть предельно осторожны! Давай расскажи мне сначала, кто он такой, а потом уже будем думать, можно ли ему давать этот адрес.

Он говорил с ней резко, разнервничался и даже разозлился.

— Вот только не надо паниковать. Хорошо, я все расскажу.

И она рассказала ему какую-то совершенно невероятную историю своего знакомства с Тихим.

Игорь Караваев слушал, с трудом скрывая удивление и возмущение.

— Марина, я понимаю, конечно, что тебе отшибло память. Но мозги-то у тебя, слава богу, пока работают! — Он разговаривал с ней грубовато, словно имея на это право — право близкого родственника, пекущегося о ее судьбе.

— Что значит «пока»? — попробовала обидеться Марина, но он в запальчивости не дал ей даже договорить.

— Вот скажи мне, ты сама-то веришь в то, что человек, сбивший кого-то там на дороге и чудом избежавший наказания за содеянное, потом сам ходит по больницам и ищет свою жертву, чтобы в конечном итоге сесть в тюрьму?! То есть человек, который добровольно пожелал отказаться от нормальной жизни, от еды и чистой постели, покоя и счастья, наконец, который захотел променять все это на тюремную камеру со всеми ее ужасами и кошмарами?! Ты поверила в то, что ему захотелось пережить суд, обвинение, плач и крики родственников погибшего, сбитого им человека?

Марина слушала, нахмурив брови.

— Вы считаете, что порядочных людей уже нет совсем? Что они занесены в Красную книгу или просто вымерли? А как же угрызения совести? Почему вам не понятны его чувства? Да, безусловно, вряд ли он хочет сесть в тюрьму, но существуют же и другие способы восстановить справедливость или как-то уравновесить добро и зло… Я хотела сказать, что если он совершил зло, то, совершив следом добро, он может каким-то образом спасти и того, кому он причинил это зло, и спастись сам! Он собирался найти этого человека и, в случае, если он жив, оказать ему помощь. Что проку, если, к примеру, он сядет в тюрьму вместо того, чтобы вылечить пострадавшего, избавить его от страданий. А так, он нашел меня, как он предположил, пострадавшую, и собирался предложить мне свою помощь, реальную помощь, понимаете? Врачи, деньги, лекарства, снова деньги, дорогостоящее лечение, реабилитация…

— Ну, не знаю… Но мне так кажется, что это был один из тех, кто напал на тебя.

— Тогда зачем ему было приходить в больницу вместе с доктором, которого знает каждая медсестра в этой больнице? Он мог бы проникнуть туда в любой другой час, когда моя палата, никем не охраняемая, была доступна для убийцы. Прошу вас, Игорь, пожалуйста, пропустите ко мне Тихого. Он как-то хорошо на меня действует. Глядя на него, хочется думать, что мир еще не окончательно свихнулся и что встречаются еще благородные, порядочные люди, и это вселяет надежду, и хочется жить, понимаете?

— Ладно… Я сделаю это. Но только после того, как я позвоню твоему следователю и посоветуюсь с ним.

— Знаете что? Я здесь не в тюрьме! И пожалуйста, не заставляйте меня уже жалеть о том, что я согласилась приехать сюда. Дядя тоже мне нашелся…

Следователь Никита Васильевич Марков в свои тридцать с небольшим выглядел совсем юношей. С нежной кожей, блестящими, коротко стриженными кудрями, красивым чувственным ртом и большими карими глазами. Он знал о том впечатлении, которое он производит на тех, с кем ему приходится сталкиваться на работе, но нисколько не комплексовал по этому поводу, а наоборот, даже и не старался казаться старше, хотя бы на свои годы.

А еще он знал, что очень нравится женщинам. Вот и Тамаре, близкой подруге убитой Веры Караваевой, он тоже приглянулся.

Они разговаривали в маленьком кафе в самом центре города. Большой электрический камин выглядел совсем как настоящий. И даже бутафорские поленья, если их не рассматривать, можно было принять за раскаленные головешки.

Пили горячий чай. Тамара, эффектная блондинка в тесной меховой курточке, в вырезе которой вздымалась розовыми шарами грудь, то и дело облизывала густо накрашенные алой помадой губы. Может, это был такой прием для соблазнения мужчин, но, скорее всего, она просто нервничала. Никита различил в крепком запахе духов, исходящем от девушки, нотки свежего алкоголя. Значит, приняла девушка на грудь перед встречей со следователем.

— Понимаете, теперь, когда Верочки нет в живых, не думаю, что будет предательством кое-что рассказать о ней, о бедняжке. Тем более что эта информация, возможно, поможет поймать убийцу.