– Встать! – скомандовал он, останавливаясь метрах впяти. – И не дергаться мне, при малейшем движении стреляю! Брось оружие! Всторону брось!

Они поднялись, двигаясь медленно, плавно, словно взамедленном действии пустили кинопленку. Тот, что держал автомат, торопливоотшвырнул его в сторону и зачастил:

– Да он незаряженный, начальник! Мы шли, а он тут валялся…

Родион повел стволом:

– Отойти! В шеренгу! Руки за голову!

Они послушно выполнили команду, только «автоматчик» ныл непереставая:

– Мы шли, а он у гаражей валялся, бля буду, начальник…

– А ну, живо отсюда! – рявкнул Родион. – Вашесчастье, что мы сегодня цыган пасем, некогда… Живо!

И опустил пистолет.

– Начальник, он точно тут валялся…

– Живо сделали ноги! – прикрикнул он. – Еще разпопадетесь…

Они всей кучей рванули в противоположную сторону, меж двумядлинными рядами гаражей – только пятки засверкали. Топот вмиг утих вдали. Врядли у них было время думать и как следует анализировать, опомнятся километрачерез два… Борясь с идиотским смехом, Родион поднял автомат, выщелкнул магазини завернул оружие в куртку. Побежал к машине, придерживая у груди тяжелый сверток,не чувствуя холода. «Вот это жизнь! – назойливо крутилось в голове. –Вот это жизнь…»

Он выехал из городка, никем не остановленный. Перед самымШантарском притормозил на обочине, съехал с шоссе и по ровному лугу подъехал кредкому сосновому лесочку, чтобы, не откладывая в долгий ящик, обозреть добычу.

В пакете оказалось что-то около полутора миллионов – еслиприплюсовать к киргизским денежкам, неплохо для дебюта… А вот автомат оказалсябезобиднейшим учебным пособием с просверленным казенником и наполовинуспиленным бойком, использовать его можно было лишь в качестве дубины. Однакотоварный вид оружие имело, выглядело довольно внушительно. Подумав немного,Родион уложил его в багажник – неизвестно, когда может пригодиться… Во-первых,уголовная ответственность за владение этаким «оружием» наверняка непредусмотрена, а во-вторых, как-то глупо его в панике выбрасывать, если напоясе у тебя висит заряженный боевой пистолет, за который уж точно полагаетсясрок…

Черт… Он только сейчас сообразил, раньше над такимипроблемами и не задумывался. На постах ГАИ и просто посреди дороги теперьсплошь и рядом обыскивают не только машины, но и водителей, вот будет номер…Обидно было бы провалиться так глупо.

Достав перочинный ножик, он возился минут десять. Первуюбуханку по недостатку опыта испортил, а вот во вторую надежно спрятал пистолет,тщательно выковыряв мякиш сквозь большую дырку в боку. Положил буханку напереднее сиденье, на подстеленную старую газетку, так, чтобы дырка оказаласьвнизу. Нет, не станут ею интересоваться, тут не тюрьма, где вроде бы полагаетсякаждую булочку на ломтики резать. А на будущее надо покупать хлеб в караваях,тот, что отчего-то именуется «казачьим» – если вырезать дырку снизу, прекрасновойдет. Вот уж точно, опыт приходит в бою… Или придумать что-то другое, ещенадежнее. Столько предстоит обдумать – голова кругом. Нет, но какая жизнь…

Въехав в город, он вдруг свернул вправо – подстегиваемыйнеким азартом, решил проехать мимо райотдела. Там у высокого крыльца стоялодинокий «уазик», и никакой суеты не наблюдалось. Ну конечно, кто станет радиочередного самым нахальным образом ограбленного коробейника подниматьспецназовцев из РУОПа с белой рысью на рукаве… Интересно, заявил потомокЧингисхана, или нет?

Тьфу ты… Он послушно затормозил по взмаху полосатого жезла.Нельзя сказать, что сердце моментально ушло в пятки, но некоторый душевныйдискомфорт воспоследовал. Однако тут же прикинул здраво: оба милиционера безбелых портупей и нагрудных знаков, явно ловят попутку после конца рабочего дня…

– Мимо торгового центра проезжать будете?

– Ага, – сказал Родион. – На заднее садитесь, а тоу меня хлеб на переднем…

Они устроились на заднем сиденье – два лейтенанта, одинсовсем молодой, другой постарше Родиона, лица угрюмые, усталые.

– С работы? – спросил он.

– Ну.

– Я тоже, – сказал он, хохоча про себя от великолепнойдвусмысленности, таившейся в этой реплике, о чем лейтенанты, естественно, и неподозревали. – Пахал, как папа Карло…

Лейтенант постарше что-то неразборчивое промычал из вежливости.Какой-то мелкий бес так и тянул Родиона за язык, он, прокашлявшись, спросилравнодушным тоном:

– Много работы?

– Выше крыши, – сказал лейтенант постарше. – Азарплату опять задерживают.

– Что, и у вас? – искренне удивился Родион.

– А что мы, особые? – хмыкнул лейтенантпомоложе. – Наша служба и опасна, и трудна, а зарплата-то как будто невидна…

Лейтенант постарше, должно быть, свято соблюдавший честьмундира перед посторонним, неодобрительно покосился на младшего напарника, итот смущенно умолк.

– У нас последний месяц вообще не платили, – сказалРодион чистую правду.

– Это где?

– На «Шантармаше».

Лейтенант постарше немного оживился:

– Ну да… У меня жена на «Шантармаше» работает. Наслышан.Слушай, это правда, что вас вообще закрывать собираются?

– Да ходят такие слухи, – сказал Родион. – Толкомникто не знает. Глядишь, и закроют…

…Проезжая мимо ресторана «Хуанхэ», он машинальнопритормозил, но скамейка у остановки, разумеется, была пуста, никто на ней невалялся, и женщины в белом плаще нигде не было видно…

С тайниками никаких проблем не было – и автомат, и миллионыв пластиковом пакете он оставил в гараже, куда Лика никогда не заглядывала, аключи имелись только у него. Ну а пистолет, конечно, взял с собой – не мог сним расстаться.

Помимо всех прочих достоинств, у импортных телевизоров естьи такое: они чертовски легкие по сравнению с отечественными ящиками,выполненными словно бы из листовой стали.

Правда, габариты остаются габаритами, тут уж ничего непопишешь. Родион с Вадиком Самсоновым, ухватившись с двух сторон за вырезанныев плотном картоне ручки-отверстия, волокли огромный ящик на девятый этаж – влифт он не вошел, российские лифты, даже в домах новейшей постройки, но рядовойсерии, на такие предметы не рассчитаны. Было не то чтобы тяжело, но неудобно.Раза три останавливались и, малость передохнув, менялись местами.

– В общем, официальный любовник ничем от официального мужане отличается, – пропыхтел циничный человек Самсонов. – По дому также помогать приходится, что неутешительно… Мы где?

– На шестом вроде бы, – сказал Родион. – Ксожалению.