– Ничего, доплетемся, тестев коньячок оприходуембезжалостно. Не купюру же с него брать – а пуп напрягать совершенно задаромтоже вроде бы негоже…

– С Наташки получишь, – фыркнул Родион.

– Так это само собой, и к вознаграждению за труды вроде быотношения не имеет… Взяли?

– Взяли, – вздохнул Родион.

Они подхватили ящик с красивыми фирменными надписями иповолокли дальше, лениво чертыхаясь, скорее по обязанности русского человека,не привыкшего выполнять работу без ритуальных сетований на судьбинушкуСамсонову, былому сокурснику и компаньону по иным забавам, имевшим место бытьдо женитьбы Родиона на Лике (да и потом, что греха таить, иногда по старой памятислучалось всякое), Родион не то чтобы завидовал – скорее, слегка удивлялсякапризному норову Фортуны, из двух практически одинаковых заготовокпроизводившей два совершенно разных изделия.

Вадьке Самсонову не то чтобы все удавалось – просто, какговорится, умел ухватить у жизни. По табели о рангах «Шантармаша» онрасполагался гораздо ниже Родиона – зато уже три года параллельно с основнойработой крутился в одном из множества загадочных кооперативов и прочихакционерных обществ (другой псевдоним – малые предприятия), которыми заводкак-то незаметно ухитрился обрасти. А может, и не в одном – во всем, чтокасалось сих таинственных фирмочек, то ли перепродававших с наценкойшантармашевские холодильники, то ли торговавших неведомо откуда взявшимсяспиртом, Вадька сохранял упорное молчание и притворялся, будто не понимаетРодионовых намеков насчет готовности примкнуть к строителям капитализма (такчто Родион в конце концов, чтобы не унижаться лишний раз, пересталнавязываться).

Правда, никак нельзя сказать, что старый приятельзазнался, – остался совершенно таким же, как в былые годы, своегопревосходства никак не выказывал и был, по сути, единственным прежним знакомымРодиона по заводу, кто и до сих пор частенько посещал его четырехкомнатную«сталинку», ставшую Ликиной вотчиной… Лика, правда, его недолюбливала,признаваясь Родиону, что втихомолку питает к Вадьке стойкую классовую ненависть(она-де не только торгует, но и вдобавок производит, а Вадька – перекупщикчистейшей воды, счастливо существующий, не зная гнета давящих на частногопроизводителя налогов). Чем Вадька ничуть не смущался, поддразнивая ее ехиднымишуточками, порой балансировавшими на грани светских приличий. Как бы там нибыло, Самсон остался чуть ли не единственным, с кем Родион мог спокойно пообщатьсяза бутылочкой, да и поговорить довольно откровенно. Увы, в последний годвстречи стали редки – Вадька пристроился в официальные любовники к дочкеМогучего Михея, начальника одного из цехов (по сути, небольшого завода),человека номер два в загадочной сети тех самых фирмочек и ТОО, обсевших«Шантармаш», как лягушки – лужу. Трудно сказать, то ли там был расчет, то ливсе сложнее – дочка была девочкой видной, так что, Родион подозревал, произошелодин из тех случаев, когда «милому другу» образца 1996-го достался счастливыйбилетик, выгода пополам с удовольствием…

Достигли, наконец, цели. Взобрались на площадку девятогоэтажа, выругавшись с облегчением.

– У тебя ключ-то есть? – спросил Родион.

– Михеевы хоромы таких пережитков, как ключ, лишены, –отдуваясь, сказал Вадик, показал на блестящую стальную коробочку с дюжинойкнопок, украшавшую стальную дверь. – Тут тебе и ключ, тут тебе исигнализация… – Он вытянул палец, нацелясь им на стальные пупырышки с чернымицифрами и буквами. – А вообще, не без юмора мужик. В два восемь семь, втри шесть два… Помнишь этакие цены?

– Помню смутно, – сказал Родион. – Ну, мы ж стобой тогда водку не пили, вин в магазинах хватало.

– А у него тут и портвешок для лакировки, – фыркнулВадик, нажимая кнопки. – Семь, семь, семь… Не код, а сплошная пропагандаалкоголизма… – и распахнул дверь, бесшумно отворившуюся на хорошо смазанныхпетлях. – Лигачев бы помер… Томск помнишь?

– Такие ужасы не забываются, – сказал Родион,подхватывая ящик со своей стороны.

В восемьдесят первом им пришлось неделю провести в Томске, ипри одном воспоминании до сих пор охватывал легонький страх: ни спиртного, никурева раздобыть было почти невозможно – как в сказке, семь пар железных сапогистопчешь и в очередях наломаешься. С едой, правда, было хорошо, но она-то какраз двух жизнерадостных студентов меньше всего интересовала…

Втащили. Поставили посреди комнаты, безжалостно ступаякроссовками по синему ковру с мягчайшим ворсом.

– Дальше уж пусть сам возится, когда вернется, –выдохнул Вадик. – Постоит недельку, ничего с ним не сделается… Пошлиискать коньячок.

– А шофер?

– Подождет, куда он денется. – Вадим, уверенноперемещаясь по роскошной кухне, достал коньяк, рюмки, конфеты. – Это тебене фальсификат, потому и говорил, чтобы ты без машины приехал… Аутентик а-ляМолдова, сто лет в наших широтах настоящий не появлялся – улетучился куда-то,несмотря на все рыночные реформы… Прозит?

Прикончили по рюмочке. Коньяк, в самом деле, был прежний,полузабытый.

– Слушай, а не посидеть ли нам по старой памяти? – спросилВадик, лениво жуя конфету. – Подъедешь часиков в шесть, сядем и вздрогнем…

– А это мысль, – кивнул Родион, поднимая двумя пальцаминаполненную вторично рюмку. – Вздрогнем, как встарь, тем более что есть уменя к тебе дельце… – Оглянулся на окно. – Что это у Михея решеток нет? Увсех соседей окна блиндированы… Спустится с крыши по веревке какой-нибудьчерный альпинист и похозяйничает.

– Я ему то же самое внушал, – сказал Вадик. – А онполагается на свою аглицкую сигнализацию – две водочки и портвешок… Вообще-то,смысл есть – согласно теории вероятности, чтобы угадать комбинацию, понадобитсявека два, а молодежь старые цены на водку давно забыла, ума не хватит с махудогадаться. Да и портвешка «Три семерки» я что-то давно не встречал. Может, иправ тестюшка – ломом замочек снаружи не сковырнешь, а крышу пробивать нестанут. Если окно выдавят – моментально сработает… Разве что мы с тобой егосейчас грабанем, а?

– Шуточки у тебя… – сказал Родион с видом кристально честными чуть ли не святым.

– Ай, чисто теоретически… – Вадик циничноухмыльнулся. – В конце концов, сколько у него тут возьмешь? Слезкизахованы, по нынешним временам. Бриллиантики в банке с мукой, баксы за книгами…– Он явно выпил с утра и потому после третьей рюмки легонько поплыл. –Там, где любой грамотный домушник в первую голову искать принимается. Говорилаему Наташка, чтобы завел сейфик, но подвинулся он на своей сигнализации спожизненной гарантией… В Лондоне ему баки забили, ссылаясь на двухсотлетниетрадиции фирмы. Ну, допиваем и поехали?

– Ты что, ничего не включил? – спросил Родион, когдавышли на площадку.

– Что там включать? Оно само автоматически врубается, когдазахлопываешь дверь. Видел, лампочка горела? Все заминировано. Теперь опять двеводки, портвешок – и заходи, как к себе домой…