— Стас, ты неисправим, — отсмеявшись, проговорил он. — В твоем возрасте о душе думать положено, а ты все о бабах.

— Бабы — двигатель прогресса, — нравоучительно изрек Крячко. — Не было бы баб, мы, мужики, зачахли б давно. А тут стараемся, пыжимся из последних сил, лишь бы женщине угодить. Разве нет? Вот ты своей жене угождать стараешься?

— Не без этого, — признался Лев. — Так ведь это другое дело. Это жена.

— А что делать тому, кому не так подфартило в жизни? Бобылем всю жизнь прожить? Нет, друг Гуров, я пока в бобыли записываться погожу. Вдруг, да попадется среди множества женщин та, что одна и на всю жизнь? Вот как у вас с Машей.

— Давай оставим в покое мою семейную жизнь и обсудим дела насущные, — предложил Гуров, меняя тему.

— И каковы же они, эти твои насущные дела? — сникая, спросил Крячко. — Снова убийц обсуждать будем?

— Работа у нас такая, полковник. Если уж довелось в угрозыске служить, будь готов и днем и ночью убийц обсуждать. Ситуация такова: как ты уже знаешь, у Штейна в квартире находилась шкатулка. После убийства она исчезла. Найти ее пока не удалось, зато о самой шкатулке собрано информации немало. Во-первых, ее подарила Штейну оперная певица Екатерина Круповицкая, еще в то время, когда была его любовницей.

— Оперная певица была любовницей Штейна? — Крячко аж на месте подскочил. — Вот так всегда. Все интересное пропустил.

— Ничего там интересного нет. Двадцать пять лет прошло, и в данный момент совсем не актуально. А вот что актуально, так это то, что шкатулка была не простая. В ней имелся потайной ящичек, открыть который с наскока ни у кого не получилось бы, разве что у «медвежатника» со стажем. Но такой кадр на «мокруху» бы не подписался. С этим ты согласен?

— Разумеется. Ни один честный вор не станет мараться о труп, если этого можно избежать. А в нашем случае избежать убийства было возможно. Излагай дальше, — потребовал Крячко.

— Второй не менее интересный факт заключается в том, что покойник любил вкладывать сбережения в разного рода редкие и дорогостоящие предметы. Когда-то он увлекался нумизматикой, затем перешел на филателию, а в последнее время… — Гуров специально выдержал паузу, разогревая интерес Крячко. — Внимание! Последние в своей жизни сбережения господин Штейн обратил в маленькие камешки, именуемые бриллиантами. И я почти уверен, что шкатулку украли именно по этой причине.

— Ну ты даешь! — восхищенно произнес Станислав. — И как тебе удается всякий раз оказываться правым? Сказал, ритуалы к причине смерти Штейна не подходят, так и вышло. Сказал, убийца Штейна по совместительству еще и вор, снова угадал. Сказал, что в шкатулке хранилось нечто весьма ценное, и тут прав оказался. Завидую я тебе, Гуров. Приятно, наверное, когда правда всегда на твоей стороне?

— Не завидуй, Крячко. Просто у меня сильнее развита интуиция, — отмахнулся Гуров. — Зато ты с любым человеком в пять минут лучшим другом становишься. Такому не научишься, сколько ни старайся.

— Ладно, можешь меня не успокаивать, — хмыкнул Стас. — Что делать будем со всеми твоими знаниями?

— Орлову доложим, разработаем план оперативной работы и начнем все сначала.

— О ужас! Опять опрос близких и дальних родственников, соседей, сослуживцев, и все в этом роде! И зачем я только из Новосибирска уехал! Сидел бы сейчас у Андрюхи на хате, пивко попивал, девок щупал, — театрально воздел руки к потолку Крячко. — И за что мне такое наказание?

— Не ной, Стас, не так уж много у нашего покойника знакомых, а что касается родственников, так те и вовсе отсутствуют. Пройдемся по соседям, опросим коллег из конторы. За сутки управимся, — подбодрил его Гуров.

— Что искать хоть будем?

— Любые сведения о шкатулке и ее содержимом. Антон Дербенев, адвокат Штейна, клянется, что, кроме него и продавца, никто не мог знать о наличии у Штейна такого рода сбережений. А раз шкатулка украдена, то слова эти неверны. Кто-то должен был об этом знать, и мы должны этого человека вычислить, — заявил Гуров. — Все очень просто.

— Да уж, действительно просто, — проворчал Крячко. — Если бы не было так сложно. Надеюсь, ты не собираешься начать опрос сегодня?

— Ты невероятно догадлив, — хмыкнул Лев. — Сегодня, и никак иначе. Посуди сам, в вечернее время у нас гораздо больше шансов застать жильцов в их квартирах. А вот утром они разойдутся по своим офисам и конторам, кого ты станешь опрашивать в этом случае?

— Послушай, это несерьезно. Я только что с самолета. Прошлую ночь не спал, дважды пережил смену часовых поясов. Да я просто не в состоянии ходить сегодня по подъездам и приставать с каверзными вопросами к жильцам, — взмолился Крячко. — Давай отложим до завтра. Ну, куда твой воришка от нас денется? В Иран сбежит и пол поменяет?

— Ладно, убедил. Один пойду, — сжалился Гуров. — А ты забеги к Орлову, обрисуй обстановку, и домой. Завтра увидимся.

Он поднялся, собираясь уходить, но Крячко, схватив за рукав, остановил его:

— Постой, так не годится! Вместе завтра пойдем.

— Не могу я ждать, Стас. Правда, не могу, — искренне проговорил Лев. — Чует мое сердце: не поторопимся, упустим убийцу.

— Да что может решить одна ночь? — воскликнул Станислав в последней попытке удержать друга.

— Она может решить все. За меня не переживай. Раскроем дело, тогда и высплюсь.

— Вот ведь дал бог напарничка, — ворча, поднялся с места Крячко. — Пойдем, Дон Кихот! Вместе твои мельницы атаковать будем.

Гуров благодарно улыбнулся, пропустил Крячко вперед и закрыл дверь кабинета.

— Второй час ходим, Лева, пора завязывать, — бурчал Крячко, топая по лестнице дома Штейна следом за товарищем. — В этом крыле нам вообще нечего делать. Тут никто со Штейном лично незнаком. Ладно еще мы соседей его крыла с пристрастием допрашивали, но эти-то при чем?

— Не забывай про пожарный люк. Тут любой из жильцов может оказаться если не убийцей, так соучастником, — произнес Гуров. — И потом, нам всего две квартиры обойти осталось. Неужели охота завтра снова сюда тащиться?

— Все равно заставишь возвращаться. В четвертой под литерой «А» никого не застали, и в восьмой «А» тоже пусто. Или ты решил обойтись без их показаний?

— Смотря как пройдет опрос жильца из пентхауса, — честно признался Гуров.

— Да с чего ты взял, что он дома? Консьерж не видел, чтобы он возвращался.

— А мне почему-то кажется, что он дома. Вот в этой квартире, может, и никого, а в пентхаусе нас точно ждет удача.

— Под удачей ты подразумеваешь, что там нас ждет убийца? — пошутил Стас.

— Нет, под удачей я подразумеваю то, что его владелец окажется на месте. И то, что, в конце концов, все выездные персонажи этого дела вернутся в родной город, и у нас появится возможность допросить их лично, — ответил Гуров, нажимая кнопку дверного звонка на предпоследнем этаже.