подругой соседку конечно же не считала. Да и в целом в людях Карла была глубоко разочарована. И в дурацкие ритуалы особо не верила. Но раз уж все пишут эти записки…

Она скривилась и нацарапала на клочке бумаги то ужасное, что до сих пор душило, мешая спать по ночам. В отличие от плотно заполненного строчками листочка Исы, у Карлы значились лишь четыре буквы, которые вместе складывались в такую черную ненависть, что темнело в глазах, а сердце сбивалось с ритма.

Иса первой подбежала к чучелу и сунула ему за ворот свою смятую бумажку.

– Ну все! Полдела сделано! – радостно сообщила она. – Давай скорее, Карла. Сейчас уже поджигать будут.

Пришлось тоже запихивать те ненавистные четыре буквы в чучело, от которого противно смердело прелым сеном и застарелым потом. Видимо рубашку для него взяли у кого-то из шахтеров.

Сосед с первого этажа, то ли Хосе, то ли Хуан – Карла еще не успела запомнить, поднес к чучелу факел. Пламя жадно облизало торчащую солому, взбираясь все выше и поглощая одну записку за другой.

– Да обратятся в пепел и плохие воспоминания! – воскликнул кто-то из соседей, окруживших чучело.

Из других дворов тоже слышались подобные выкрики, а темное небо озарялось отсветами костров.

– Чего встала? – пихнула ее локтем Иса. – Время пошло!

Множество голосов начали отсчет:

– Один, два…

На три Карла сорвалась с места. Подхватила свой чемодан и побежала вокруг дома. Первый поворот, второй.

«Я здесь не останусь».

– Семь…

Она обогнала пыхтящую Ису, путающуюся в собственной юбке.

– Девять…

Карла свернула за угол, поняла, что не успеет обогнуть клумбы с гибискусами.

«Я здесь точно не останусь!»

Она рванула напрямик, молясь, чтобы старуха Рос не увидела такого варварства. Та чинно сидела в кресле-качалке на крыльце дома, обмахиваясь бумажным веером, и громко считала вместе со всеми:

– Двенадцать! О, Карла!

– Молодец, успела, – свистнул ей Хосе.

– Да, слава всем святым, – кивнула она в ответ, стараясь, чтобы ее улыбка выглядела естественно. – Успела.

К крыльцу подошла Исабель. Чемодана в ее руках уже не было, а сама она дышала так громко и сипло, что, наверное, слышно было в соседнем дворе.

– Ох, не видать тебе путешествий, Иса, – смеясь, напророчила ей старуха Рос. – Так и будешь весь год внутри горы сидеть.

Исабель обиженно поджала губы и прошла в дом, громко хлопнув дверью.

Улочка гудела – начиналось праздничное шествие, жители стекались из дворов веселыми шумными потоками, а Карла незаметно прошмыгнула в дом и поднялась в комнату.

«От греха подальше».

– Ну почему все так? – всхлипнула Иса, уткнувшись в подушку.

Карла вздохнула и попыталась подбодрить соседку:

– Ой, да брось. Это всего лишь местное суеверие. Ты знала, что в других странах, например, пишут записки с добрыми пожеланиями и едят их, в то время как мы носимся с чемоданами. Представляешь?

– Так то – далеко. А у нас – традиция.

– Кто вообще во все это верит? – махнула рукой Карла.

– Да все! Ты ведь тоже бежала. И успела! – В голосе Исы послышалась завистливая обида. – А мне так и сидеть весь следующий год в этой богом забытой дыре.

Карла терпеть не могла нытье. К тому же считала, что если чего-то хочешь, то нужно идти и делать это, а не сидеть и ждать, отдав свою судьбу в призрачные лапы суеверий. Успокаивать Ису дальше она не стала, подхватила мыло и щётку и отправилась в душ, что располагался в другом конце коридора.

«Завтра начнётся новый день, новый год, новая работа. Уверена, у меня всё должно получиться».

* * *

Старая кабина со скрипом ползла вниз по шахте лифта. Натужно натягивались тросы, порой заставляя эту деревянную коробку замирать на опасной высоте. В такие моменты Карла сильнее стискивала пальцами ручку квадратной корзины, из которой тянулись ароматы эмпанад[15] с курицей и томатами.

Уже шесть дней к ряду она спускалась в лабиринты подземелья, туда, где стучали кирками и лопатами шахтёры. Но до сих пор не смогла привыкнуть к скрипу жуткого лифта.

– Ничего, ничего, – успокаивала она себя, бормоча вслух. – Я же едва не упала, сломав каблук вчера вечером. Если полагаться на болтовню старой Росс…

Местная кухарка была каньяри[16] и рьяно верила в магию растений и в то, что если чихнуть, то душа может вылететь, паук в доме – к благополучию, а уж сломать каблук!..

Карла широко улыбнулась, предвкушая встречу с мужчиной всей её жизни. Ради такого она бы и второй каблук не пожалела.

«Если б, конечно, эти суеверия работали как надо».

Кабина снова вздрогнула, зашаркала внешними углами по скалистым стенам и наконец замерла. Распахнув небрежно сколоченную решётку, Карла ступила в тускло освещённый коридор, где земляной потолок смешался со скальной породой и держался на деревянных подпорках и честном слове. Каждый раз казалось, будто здесь начинается другой мир, в котором все блёкло, мрачно и незримо давяще.

Зябко передёрнув плечами, Карла поспешила вперёд. За первым же поворотом налетела на щуплого и всегда лохматого Эктора, который ковырялся в одном из фонарей, гирляндой убегающих вглубь шахты.

– Ола, красотка! Приветствую в нашей скромной обители! – шутливо поздоровался он и протянул чумазую пятерню к корзине.

Отдав ему порцию, Карла двинулась дальше.

– Пирожки – что надо! – довольно крикнул ей в спину Эктор и едва слышно хмыкнул: – Но не такие аппетитные, как твои булочки, крошка.

Карла скривилась, но оборачиваться не стала – начался обычный рабочий день, полный скабрёзных шуточек, приглашений на ужин, а то и сразу в постель.

Она лишь молча качала головой, мило улыбалась и шла дальше. На развилке, прозванной осьминогом за восемь ответвлений, она свернула в седьмой по счету проход.

– Что ж, осталось ещё два. Значит, сегодня или завтра это свершится. Я найду его!

Она в очередной раз мысленно поблагодарила Исабель и Фернандо, за то, что те легко согласились ежедневно меняться территориями обслуживания. Исабель – за просто так, а вот Ферри…

Этот долговязый парень с вьющимися черными волосами выглядел довольно опрятно по сравнению с прочими. Да и шутки у него были не столь похабные, сколь веселые. Но Карла не за развлечениями сюда приехала. Хотя и не отказала себе в удовольствии отпраздновать Новый год.

По мере продвижения по шахте корзинка Карлы стремительно пустела, а недовольство, наоборот, росло:

«Ну где же ты?!»

Мужчина, распластавшийся на животе и наполовину втиснувшийся в нишу в стене, стал ответом на её немой вопрос. Он чем-то гремел и стучал в глубине скальной породы. Его рабочая куртка висела рядом на гвозде, вколоченном в деревянную опору. А простая, некогда