что сворачивал свой командный пункт. Несколько часов тому назад советские войска ворвались в Далем в районе отеля «Ам Вильден Эбер» и, пользуясь преимуществом в танках и пехоте, развивали успех в направлении площади Эльстерплац, находящейся рядом с Гогенцоллерндамм. Поэтому генерал Вейдлинг решил переехать в высотный бункер на Бендлерштрассе.

Вейдлинг нашел время быстро проинформировать о сложившемся положении полковника Вёлермана.

– Итак, как уже было сказано, сегодня вечером мне надо выступить с докладом перед Гитлером. Я ожидаю многого от этого совещания. В конце концов, я хочу убедить этих законченных идиотов в рейхсканцелярии в том, что всякая дальнейшая борьба бессмысленна. Если мы сейчас соберем все силы в кулак, то, возможно, прорвемся. Не беспокойтесь. Я буду держать вас в курсе дела. Пока! Счастливо оставаться!

– Герр генерал, тогда ни пуха ни пера, – сказал полковник.

Вейдлинг горько улыбнулся и иронично заметил:

– Боюсь, что на этот раз у нас небольшой выбор, выстрел в голову или в затылок. В любом случае наградой нам будет или то, или другое!

Вечером 25 апреля полковник Вёлерман прибыл в меньшую из двух зенитных башен, расположенных на территории зоопарка, в башню управления стрельбой. Около 19.00 он принял командование над всеми артиллерийскими частями, находящимися в городской черте Берлина. Прежний командир, подполковник фон Платхов, остался в непосредственном подчинении генерала Вейдлинга. Кроме того, в майоре Боллингере полковник Вёлерман нашел энергичного сотрудника, сохраняющего самообладание в любых, даже самых сложных ситуациях, с которым он быстро сработался.

Вскоре после этого новый начальник артиллерии провел первое совещание. Наряду с Вёлерманом, фон Платховом и Боллингером на нем присутствовали: генерал-майор Зюдов, командир 1-й берлинской зенитной дивизии, подполковник Якоби, командир стационарного артиллерийского полка сухопутных войск, и полковник фон унд цу Гильза, начальник артиллерии 18-й моторизованной дивизии. Все они разместили свои командные пункты в этой же самой башне управления.

Командиры совещались, планировали, спорили, давали советы. Уже через несколько минут полковник Вёлерман понял, что, хотя он и принял высокий пост, у него нет возможностей ни управления, ни развертывания. У него нет прямой связи с отдельными позициями. Батареи, стоящие на стационарных бетонных позициях, почти невозможно передислоцировать в другое место, и уже при первом же крупном наступлении противника они будут потеряны.

– Все это чистое безумие, – подвел итог дискуссии Вёлерман. – Я просто не могу нести за это ответственность. Продолжать борьбу на совершенно разрушенных улицах – сумасшествие. Гитлер и Геббельс должны наконец убедиться в бессмысленности сопротивления…

– Это может случиться слишком поздно, – заметил кто-то из присутствующих.

– Да, к сожалению, слишком поздно, – согласился Вёлерман. – Эти слова относятся ко всем операциям последних лет, всегда было слишком поздно. Печально. Тридцать один год тому назад меня, совсем юного лейтенанта, отправили отсюда, из района Берлина Лихтерфельде, на войну. А сегодня? Вы отдаете себе отчет, господа офицеры? Здесь мы навсегда распрощаемся с нашей военной карьерой.

Однако к чему все эти слова и размышления? Серьезнейшая для артиллерии проблема неразрешима: это положение с обеспечением боеприпасами. Ничего не было подготовлено заранее. Во всем Берлинском оборонительном районе имеется лишь три склада боеприпасов: в народном парке Хазенхайде, у озера Тойфельсзе в районе Груневальд и в парке Юнгфернхайде. Два первых склада уже потеряны. Советские войска захватили их в течение 25 апреля. На третьем складе находятся почти исключительно русские трофейные снаряды калибра 76,2 мм. Эти боеприпасы почти нельзя использовать, так как в настоящий момент в Берлине есть только четыре орудия такого калибра.

– Улучшения положения можно было бы добиться только снабжением по воздуху, – вступил в разговор майор Боллингер.

– Что уже сделано в этом направлении? – поинтересовался Вёлерман.

– Еще несколько дней тому назад полковник Айлерс, офицер люфтваффе, получил приказ подготовить дополнительную взлетно-посадочную полосу на проспекте ось Восток-Запад между Бранденбургскими воротами и колонной Победы. После того как аэродромы Темпельхоф и Гатов оказались в зоне обстрела советской артиллерии, и в этот час их атакуют вражеские танки, по обе стороны от Берлинского Тиргартена строится этот временный полевой аэродром.

В распоряжении полковника Айлерса находятся двести выздоравливающих после ранений солдат, бойцов фольксштурма и саперов. Первая работа, которую предстоит выполнить, заключается в удалении большого числа бронзовых многоламповых уличных фонарей, которые когда-то представляли собой украшение проспекта. Потом срубаются деревья, которые еще не пали жертвой пожаров и вражеских артобстрелов. Тем самым должно быть расчищено место для самолетов, чтобы они не зацепились своими крыльями за что-нибудь при посадке и взлете.

– Ну что же, подождем, – с сомнением в голосе сказал полковник Вёлерман.

В этот день ответственные командиры ничего больше сделать не могли. Командные инстанции люфтваффе в Рехлине делали все возможное, чтобы раздобыть самолеты и необходимое оружие и боеприпасы. Отважные пилоты прорывали советскую воздушную блокаду над Берлином и сбрасывали контейнеры с грузом над горящим городом. К сожалению, многие из этих контейнеров и ящиков падали в районы, захваченные Красной армией. Другие так никто и не находил. Примером могут служить восемь найденных снарядов для легкой полевой гаубицы. В период с 24 апреля по 1 мая 1945 года так и не было больше найдено ни одного контейнера с этими чаще всего используемыми боеприпасами.

25 апреля мало кто знал об этих трудностях. Только генерала Вейдлинга угнетали заботы и сомнения. Когда вечером около 22 часов он входил в рейхсканцелярию для выступления с докладом, то твердо решил еще раз предложить прорыв из осажденной столицы рейха, чтобы дать берлинцам последний шанс.

Кабинет Гитлера был полон людей. Тут столи все те, кто до сих пор определял политику Германии. Все они хотели узнать от «маленького» генерала, о котором несколько недель тому назад почти не слышали, что должно быть сделано, чтобы Берлин остался свободным. Гитлер, который снова сидел за своим столом, заваленным картами, пригласил генерала без лишних слов приступить к докладу.

Генерал начал с информации о расположении противника, демонстрируя при этом карты, которые полковник фон Дувфинг и майор Кнаппе распорядились приготовить для него в соответствии с последними донесениями разведки. Затем Вейдлинг кратко сообщил об имеющихся в его распоряжении соединениях, местах их дислокации и вооружении.

– Мой фюрер, обратите, пожалуйста, внимание на то, – генерал настойчиво указывал на карту, – что через день Советы сомкнут клещи западнее Берлина[15]. Несмотря на успешное отражение вражеских атак, мы вынуждены отойти по всему фронту к центру города. Такое положение вряд ли приемлемо. Еще всего лишь несколько недель тому назад я сам находился в точно такой ситуации в Восточной Пруссии. Там мой XXXXI танковый корпус тоже был оттеснен на такое узкое пространство, что у нас уже просто