В это время фельдфебель Хартман осматривал фабричный двор, ища выход из сложившейся ситуации. На его скулах набухли желваки.

– Черт побери, теперь мы не выберемся отсюда! Однако можно попытаться сдать назад! – Он повернулся к своему экипажу: – Давай, Хольберг, зови Рамлау! Бринкман, постарайся вывести наше корыто отсюда, в противном случае нам не поздоровится.

Бойцы фольксштурма увидели, что Бринкман залез в танк и запустил двигатель. Они тотчас бросились к боевой машине, окружили ее со всех сторон, просили и умоляли фельдфебеля Хартмана из сострадания взять их с собой.

Фельдфебель замахал руками:

– Мужики, будьте же благоразумны! Пробивайтесь к универмагу «Карштадт»! Я прикрою ваш отход. Я подожду здесь еще пять минут. Кто за это время не успеет уйти, будет обедать у Иванов!

Двое пожилых мужчин из вспомогательной службы безопасности поднесли к танку мальчишку из гитлерюгенда, истекающего кровью, и положили его на корпус танка за башней на моторное отделение.

– Фельдфебель, возьмите с собой хотя бы этого малыша. Он же не может идти. А русские перережут ему горло, если он попадет к ним в руки!

– Боже милостивый! Разве я давал детям в руки оружие? Что тут вообще надо детям? Что они тут забыли? Давайте залезайте скорее с ним внутрь! Не брошу же я его здесь подыхать!

В это время от ворот фабрики прибежали Рамлау и французский доброволец-эсэсовец. Ефрейтор ловко вскочил на танк. Французский унтершарфюрер СС оглядывался. Тогда Хартман прикрикнул на него:

– Ну, давай же, запрыгивай сюда!

Проворно, как белка, француз взлетел на танк и, повесив карабин на грудь, ухватился за люк башни. Бринкман нажал на педаль газа. Боевая машина рывком тронулась с места, медленно покатилась по фабричному двору и приблизилась к задним воротам. В этот момент советская артиллерия открыла мощный огонь по двору шоколадной фабрики «Заротти». Кровельная черепица со свистом разлеталась во все стороны, падала на мостовую. Стены рушились. Поднялось плотное облако кирпичной пыли, которое окутало людей и руины.

Задний выезд со двора фабрики оказался перегорожен мощным завалом из бревен, железных балок, обломков кирпичей и камней. Бринкман несколько раз пытался лобовой частью танка с разгону сдвинуть завал с места, однако он не поддавался.

Вдруг француз сунул голову в люк и замахал рукой:

– Эй, камрад! Справа – справа дыра в стене. Там проезжать!

Бринкман развернул танк и увидел дыру в стене, которая только что образовалась после попадания советского снаряда. Одновременно он заметил два русских танка, которые вползали во двор через передние ворота. Бринкман нажал до отказа на педаль газа и направил боевую машину в сторону бреши в стене. Танк с разгону влетел в пролом, вырывая кусок стены, со скрежетом протиснулся через него и оказался на соседней улице. Но там творился кромешный ад! Разрывы снарядов сливались в несмолкаемый грохот. Снаряды и мины рвались в самой гуще спасающейся бегством толпы, состоящей из женщин, детей, чертыхающихся бойцов фольксштурма и испуганных подростков из гитлерюгенда.

Фельдфебель Хартман направил свой танк в одну из боковых улиц, однако оказалось, что в конце этой улицы проезд перегорожен рухнувшим домом. Хартман шумно выдохнул:

– Черт возьми, если бы я, по крайней мере, знал, где мы находимся!

Ефрейтор Рамлау вылез из люка и ловко спрыгнул на мостовую.

– Я пройду вперед, фельдфебель, я немного знаю этот район.

И француз спрыгнул с танка и взял карабин на изготовку.

– Я ходить с тобой. Два всегда лучше, чем один.

Фельдфебель снова забрался в башню танка. Рамлау и французский офицер прошли вдоль улицы назад и через несколько десятков метров нашли проход через двор. Они направили танк в этот двор, провели его через дровяной склад, оттащив в сторону несколько телег и досок, расчистили дорогу своей боевой машине. Затем они провели танк дальше по полуразрушенным боковым улицам через ворота и проходные дворы. Наконец, перед ними неожиданно открылась просторная площадь. Рамлау постучал кулаком по смотровому прибору водителя:

– Эй, приехали! Аэропорт Темпельхоф! Конечная станция!

И здесь к небу поднимались облака густой кирпичной пыли. Вся окружающая местность подвергалась массированному обстрелу, разрыв следовал за разрывом, вздымая землю к небесам. Полыхали пожары, со страшным грохотом рушились кирпичные стены. Целая колонна грузовиков пылала ярким пламенем. Вокруг громоздились перевернутые легковые автомобили. Задрав к небу разорванные стволы, стояли разбитые орудия. А вся обширная площадь была усеяна телами. Но среди них бегали санитары, подбирали среди трупов еще живых раненых и уносили их прочь.

Неожиданно появился лейтенант Граф, командир их роты. Его лицо почернело от копоти, а форма превратилась в грязные лохмотья. Он замахал рукой Хартману, вскочил на танк и показал пальцем на дымящееся облако:

– Поезжайте к административному зданию! Там место сбора! А я на вас уже и не рассчитывал.

Хартман вытер с лица копоть:

– Как дела в дивизии, герр лейтенант?

Граф устало махнул рукой:

– Все полетело к черту, Хартман, на всю дивизию осталось только двенадцать боеспособных танков!

Они проехали сквозь облако дыма и копоти к административному зданию аэропорта и остановились среди остальных танков. Здесь стояли также тягачи, бронетранспортеры, мотоциклы и легковые автомобили.

Лейтенант кивнул фельдфебелю:

– Да вылезайте же вы из своего танка. Отдых вам не помешает.

Унтер-офицер Райнварт передал через люк башни окровавленное тело. Француз принял его и передал дальше Хартману. Фельдфебель положил тело на землю и расстегнул пуговицы на груди тяжелораненого бойца гитлерюгенда, пожал плечами и вопросительно посмотрел на лейтенанта:

– Готов… теперь уже ничего не сделаешь. Парнишка отмучился!

Командир роты несколько секунд смотрел на детское заострившееся лицо юноши, затем резко отвернулся.

– Отнесите малыша куда-нибудь, Хартман. Мы не можем похоронить его здесь…

Хартман и француз подхватили легкое, как пушинка, тело подростка, понесли его на край летного поля, опустили на землю между грудами камней и молча возвратились на сборный пункт дивизии «Мюнхеберг». Там француз навел справки о своем подразделении, попрощался с экипажем Хартмана и исчез в густом облаке дыма на краю аэродрома.

Хартман и бойцы его экипажа получили от гауптфельдфебеля Штитца, своего ротного фельдфебеля, по несколько ломтей хлеба с маргарином и присели на корточки рядом со своим танком. Они с безучастным видом жевали твердый хлеб, запивая его холодной водой. Едва они успели запихнуть в себя полученные бутерброды, как лейтенант Граф, спотыкаясь, уже направился к ним. Они поняли, что их передышке пришел конец.

– Ребята, вы должны прямо сейчас опять уехать! Надо поскорее убрать отсюда артиллерию. Иван может появиться здесь в любой момент. Все тягачи вышли из строя – значит, вам придется