больше недели назад — три на мой рабочий номер и два на мобильный, все с не отслеживаемых номеров. Я бы обвинила в этом Нико (что-то вроде тактики запугивания), если бы не знала его лучше.

Нико Вителли — загадка с холодной, почти нечеловечески жестокой оболочкой. Но каким-то образом я пробралась сквозь его стены к теплому, невероятно щедрому мужчине, которому он не позволяет дышать, потому что, честно говоря, это может его убить.

Интересно, увижу ли я его когда-нибудь снова? Здравый смысл и чувство самосохранения подсказывают, что не стоит. Но попробуйте сказать это моему телу, которое словно живет своей жизнью. У меня даже никогда не было секса с этим мужчиной. Хотя кого я обманываю? Один только этот душераздирающий поцелуй был более интенсивным, чем все, что я когда-либо чувствовала раньше. Мой язык приближается к заживающей шишке в уголке нижней губы, и я чувствую знакомое напряжение в низу живота.

Я вздыхаю, отгоняя горячие воспоминания, а затем тянусь к одной из синих папок на столе. Мне следует сделать подробные записи сеанса миссис Тисдейл, пока они еще свежи в моей памяти, прежде чем отправиться домой.

Во вторник офис закрывается рано, а Ева уже ушла, заперев за собой дверь. Я включаю свой iPad, но прежде чем успеваю загрузить защищенное приложение, внимание привлекает моя нацарапанная заметка, сделанная несколько ночей назад. Заметки о многодневных исследованиях Наряда, но в основном о семье Вителли. «Хитрый», «опасный» и «безжалостный» — эти слова встречаются часто, но есть и другие слова, которые привлекли мое внимание, например, «благотворительность», «восстановление» и «пожертвования».

Нико Вителли не просто залез в каждый незаконный уголок в городе, он также активно участвует в мероприятиях по сбору средств и благотворительных организациях.

— Он совсем как проклятые Жнецы, — жалуюсь я Джорджу.

Друиды-Жнецы, пожалуй, самая известная организация в Гармонии, и, несмотря на их незаконный бизнес и торговлю оружием, они пользуются популярностью среди сообщества благодаря своим частым благотворительным и развлекательным поездкам. Их гараж для мотоциклов славится непревзойденно низким спросом для подозрений, а их открытая борьба с наркотиками и торговлей людьми делает их неприкасаемыми для местной полиции, которая нашла способ закрыть глаза на торговлю оружием между штатами. В конце концов, это проблема федералов, а не местной полиции.

Я заставляю себя сосредоточиться, заканчиваю записи и начинаю собирать вещи.

Я уже собираюсь уговорить Джорджа выйти из бассейна, когда слышу короткий шорох. Это слабый звук скрежета металла. Дверь моего кабинета открыта, значит, звук исходит из запертой двери в зоне ожидания. Странно. Я вспоминаю нелепый звонок тридцать минут назад, и страх оседает у меня в спине.

Что теперь? Стало быть, я стала мишенью для каждого преступника в Чикаго?

Я провожу рукой по бедру, ища обнадеживающую рукоять ножа, и не чувствую… ничего. Ох, черт, я оставила его Нико. Опасный шаг, который, мне хотелось бы думать, в конечном итоге окупился.

Странно ли, что я знала, что Нико не причинит мне вреда, еще до того, как он сам это понял?

Я хватаю авторучку и иду в зал ожидания, проверить что происходит. Когда внешняя дверь внезапно открывается, я задыхаюсь.

Нико появляется в дверях. Крепкий, точеный, ростом шесть с лишним футов. Он останавливается, когда видит меня, его взгляд вспыхивает. Затем он приближается ко мне примерно так же, как когда пытался меня убить одиннадцать дней назад.

Вспомни дьявола.

Я делаю несколько шагов назад и встаю между Нико и Джорджем что просто смешно. Почему-то я не думаю, что он здесь, чтобы убить мою утку.

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я, потому что: «Как ты сюда попал?» кажется спорным вопросом, учитывая, что в его руке свисает гладкий набор отмычек.

Его ярко-голубые глаза скользят по моим ногам и останавливаются на моих губах. Я сопротивляюсь желанию облизать их. Я знаю, без сомнения, он думает о поцелуе. Затем он смотрит мимо меня в кабинет.

— Ты принесла утку на работу?

Я пожимаю плечами.

— Я чувствую, что это не самый важный разговор, который у нас может быть, но ладно, да. Мне неудобно оставлять его дома, поэтому по вторникам я беру его на работу.

И есть небольшая проблема в хаосе, который устраивает Джордж, когда он один и расстроен.

Нико качает головой и проводит рукой по лицу.

— Конечно, тебе жаль утку, — бормочет он себе под нос.

— Это какая-то проблема? — спрашиваю я, взвешивая ситуацию.

Он не выглядит готовым к атаке. Он выглядит… неуверенным, хотя я не могу представить такого человека, как Нико, неуверенным.

— Проблема в тебе, — вздыхает он, подходя ко мне.

Я практически чувствую тепло, исходящее от него. Он до сих пор не перестает смотреть на мои губы. Полагаю, это маленькая шишка, словно маяк, привлекла его внимание.

Я поднимаю брови.

— Если ты здесь, чтобы снова мне угрожать, не утруждайся.

Последняя угроза в сторону Мэгс задела сильнее, чем я ожидала, но меня это не напугало. Он меня больше не пугает. Но почему-то его угрозы в адрес кого-то, кого я люблю, ранили меня больше, чем я могла представить.

— Тебе нравится подвергать меня психоанализу, не так ли? Что ж, у тебя есть следующие десять минут. Присаживайся.

Это звучит как приказ, но в нем есть намек на отчаяние, мольбу.

Я скрещиваю руки на груди, будто выставляя доспехи, и заставляю себя закатить глаза.

— Я думала, ты терпеть не можешь терапию. Кроме того, мы уже установили, — я указываю между нами, — Это не работает, еще до того, как ты начал угрожать навредить дорогим мне людям.

Он смотрит на меня какое-то время, выражение его лица невозможно прочитать. Черт его знает, о чем он сейчас думает.

— Мне очень жаль, Софи, — внезапно говорит он, и на самом деле это звучит искренне, а не саркастически.

Ого. Я не ожидала.

— Ты не производишь впечатление человека, который часто сожалеет, — размышляю я.

— Нет, — говорит он, встречаясь со мной взглядом. — Мне никогда не жаль.

— До настоящего времени?

Он кивает.

— До сих пор, — тихо говорит он.

Ну, блин. Я отчаянно пытаюсь сохранить отстраненность, но это довольно сложно, когда большой и крутой парень из мафии извиняется так, будто действительно сожалеет.

— Хорошо, — говорю я осторожно. — Но, чтобы ты знал, Мэгс выросла в доме, полном военных. Она научилась стрелять, когда ей было пять лет, и узнала, как вырвать горло мужчине в одиннадцать. И именно она научила меня пользоваться керамбитовым ножом.

Он смотрит на меня какое-то время, затем кивает.

— Это восхитительно. Мне очень нравится, — говорит он, затем проходит