— Бывший ректор Сломов был хоть и добряк, но человек старой закалки, приверженец традиций, консерватор, — пожал плечами Матвей, — будь его воля студенты продолжали бы носить мантии, а за каждую провинность их наказывали бы розгами. Даже Изольда, с ее талантами, редко могла на него повлиять. То, что на тебя напало, явно имеет темные корни. Начни пока с учебника по темной силе.

Услышав из его уст имя симпатичной преподавательницы Васька сжала зубы, почувствовав, как сердце обожгла слепая ревность. Неожиданное и неприятное чувство, которое раньше ей испытывать не приходилось.

Ей нравилась сильная и волевая Изольда, но слышать, как Матвей нахваливает другую женщину было выше ее сил.

— И как я без тебя жила все это время? — проворковала она так сладко, что диатез у парня был не минуем, и потянулась за тяжелым талмудом, где описывались истоки темной энергии.

— Ясен хрен, что в печали и тоске, — хмыкнул Бел, чем вконец взбесил вздорную девчонку.

Низко зарычав, Васька рванула на себя книгу, но, не удержав равновесие, соскользнула ногой со ступеньки и полетела вниз.

***

Паника.

Жуткая паника захлестнула по самую макушку, сковала тело и отключила мозг. Прижав к груди толстенную книгу, я летела вниз и видела перед глазами цифры: три, два, один, БУМ!

БУМ, как ни странно, не случился. Вернее, я, конечно, приземлилась, но без БУМА, прямо в объятия Матвея. Такие надежные, крепкие, медвежьи, вызывающие дрожь во всем теле и томление внизу живота.

Собственнический взгляд черных глаз впился в мои влажные губы, по которым тут же пробежал мой язычок, и на мгновения стал всем моим миром. Мне уже не угрожала опасность переломов из-за падения, но паника никуда не делась. Сердце продолжало биться о ребра как пойманная в силки птица, а жар в теле в рекордные сроки сменялся ознобом и наоборот.

Нельзя так терять голову. Нельзя чтобы непонятные чувства победили здравый смысл. Нельзя, чтобы этот нахал вдруг стал центром моей вселенной, чтобы без его рук на моем теле, я умирала, о его поцелуях грезила, о его любви мечтала.

Нельзя, нельзя, нельзя!

Но безумие смело напрочь все мысли из головы, оставив только страстное желание принадлежать без остатка держащему меня на руках парню. И стало так страшно, что он поймет и высмеет меня перед всеми находившимися в библиотеке студентами, чье внимание без того было приковано к нашей парочке, что я не нашла ничего лучшего, как стукнуть его по плечу кулачком.

— Всегда к вашим услугам, мадам, — кривая усмешка, еще и так близко, сводила с ума.

Интересно, если я сейчас прижмусь к нему еще сильнее и коснусь его губ своими, она исчезнет или нет?

Надо бы выпросить у Вики его детские фотки. Перед глазами так и стоял мило улыбающийся пухляш с черными глазками и белыми волосами. А потом образ сменился, и вот уже я ворковала и укачивала на руках малыша, что был копией Бела.

Боги! Я что, мысленно заделала детей с этим гадом? Тьфу-тьфу!

— Все равно бесишь, Белорадов! — показала я ему язык и опустила взгляд на книгу, что продолжала сжимать в руках, — может уже отпустишь?

— Может и отпущу, — пожал плечами Матвей, и тут же добавил, — когда-нибудь.

Ответить я не успела, входная дверь громко хлопнула и на нас уставился взбешенный донельзя Михаль. Его полный ненависти взгляд прошелся по Матвею, и остановился на мне.

— Мне говорили, что вы теперь вместе, а я не верил, дурак. Так вот на кого ты меня променяла, Василиса, на ублюдочного недодемона?

- Завидуешь, комарик? — в спокойном, хрипловатом голосе Матвея не было тех истеричных ноток, что звучали у Долгова, но в насмешливой фразе чувствовалась сила и опасность. Опуская меня на пол, он напоминал затаившегося зверя, готового в любой момент наброситься и растерзать свою жертву, стоит ей сделать хоть один неверный шаг.

Михаль же с головой, похоже, не дружил, раз не понял этого. Ну или ярость так застила глаза, что на постороннее места уже не осталось.

— А чему мне завидовать? Тому, что этот использованный приз, — он кивнул на меня, — перейдет к тебе? Ну так мне не жалко. Своё я с нее уже поимел.

Если бы я сейчас не стояла, вцепившись в рубашку Белорадова, упала бы на пол. Этот неотесанный мудак, тупая козлина, бледная пиявка посмел такое сказать? Да я готова была броситься на него и порвать на мелкие кусочки. Коврик кожаный сделать и на пороге постелить. Уже даже рванула вперед, чтобы всадить свои длинные ногти в мерзкую рожу, но меня резко отодвинули за спину.

Ехидно улыбнувшись, Долгов похабно подмигнул мне, и собрался было пройти мимо, но не тут-то было. Одно неуловимое движение стального кулака и худощавая туша влетела в дверь и сползла на пол. Подскочив к нему, Матвей поднял Михаля за шкирку и приложил головой об стену еще пару раз, пока его не оттащил испугавшийся за друга Резнов.

— Полегче, брат. Ты из него сейчас фарш сделаешь. Эта гнида не стоит реального срока.

— Действительно, — хмыкнул застывший в дверях, незамеченный никем Миронов, — Матвей, иди за мной, а ты Резнов, оттащи это подобие мужчины в больничный блок. Там ему самое место.

Закрыв за собой дверь, Матвей прислонился к ней и скрестил руки на груди, наблюдая как отец усаживается в свое просторное ректорское кресло. Он не знал, о чем пойдет речь, но внутренне собрался, чтобы быть готовым оборонятся от любых нападок, включающих произошедшее в библиотеке безумство.

Именно безумство, иначе это было не назвать.

Красная пелена застила глаза, лютая ненависть смертоносным ядом отравила душу, вызывая единственное желание — «убить жалкого кровососа». Не оттащи его Пашка, Долгов бы не выжил, но друг прав — не стоит эта жалкая тварь свободы. Пусть радуется, что все еще может дышать и больше не смеет даже смотреть в сторону Василисы.

Не важно, что было у них с девчонкой. Матвей и сам не святой, чтобы предъявлять ей за прошлое. И сколько парней побывало в ее постели считать не собирается. Важно, что теперь кроме него никого и никогда не будет. Это Белорадов про себя решил твердо.

Мужчины около минуты не сводили друг с друга испытующих взглядов, словно два осторожных хищника, ожидающих, кто первым ринется в бой. И этим первым стал Миронов.

— Вампиреныш, конечно, сам нарвался на трепку, но тебе не кажется, что твоя реакция была чересчур… бурной?

— Не кажется, — грубо отрезал парень.

Дмитрий ждал, что сын продолжит свою речь, но тот посчитал ответ исчерпывающим и со скучающим видом готовился к новому вопросу.

— Хорошо, может, тогда расскажешь, что у тебя с этой девчонкой, Фроловой? Это же из-за нее весь сыр-бор?

— У меня с ней общие родственники. Ты вроде бы в курсе, что мать вышла замуж, так вот, фамилия ее нового мужа Фролов, — усмехнулся Матвей и уставился на Дмитрия, чтобы не пропустить реакцию на свои слова.