с герцогом Миланским, королем Франции и папой римским – Альфонсо V наконец завладел жемчужиной Средиземноморья, древнегреческим Неаполисом, городом, который он с тех пор не покидал и в котором правил до самой смерти, наступившей пятнадцать лет спустя.

Если проанализировать вклад Альфонсо V в облик Кастель-Нуово, становится очевидной самая интересная особенность этого замка: его положение на полпути между средневековыми готическими рудиментами, столь важными для арагонской короны, и отсылающими к античности новинками Ренессанса, настоящего культурного потрясения, которое тогда начиналось в Италии. Сначала Альфонсо V дополнил Кастель-Нуово готическим залом и готическими же лестницами Гильема Сагреры, а позднее – парадным входом, главным героем этой главы, уже вполне ренессансным по замыслу и исполнению. Собственно, этот вход – один из первых образцов Ренессанса на юге Италии, а точнее, образцов переосмысления фигуры средневекового короля в соответствии с античной эстетикой. Это древнеримская триумфальная арка, втиснутая между бастионами средневекового замка.

Издалека видно, как темная громада стен оживляется белым мрамором входа, сверкающим между двумя цилиндрическими башнями бывшей французской крепости. Белый мрамор, обрамленный темным вулканическим камнем. Белый мрамор как символ возрожденной античности.

Парадный вход представляет собой очень высокую и узкую конструкцию из двух поставленных друг на друга арок, каждая из которых увенчана горизонтальным фризом. На вершине всего сооружения установлена статуя архангела Михаила, предводителя небесного воинства, победителя зла и защитника крепости, города и средиземноморских владений Альфонсо V. Композиция примечательна тем, что строго следует канонам классических ордеров – композитного на нижнем уровне и ионического на верхнем[33], – а все ее декоративные элементы строго выверены.

Ярче всего выделяются скульптурные рельефы, занимающие почти всю поверхность. По углам расположены аллегорические фигуры: грифоны, крылатые вестницы победы и рога́ изобилия, говорящие о богатстве и процветании королевства. На больших исторических панно показаны многофигурные сцены триумфального вступления Альфонсо V в Неаполь. Есть и еще одна деталь, которая может остаться незамеченной на пышном фасаде парадного входа, однако таит в себе ключ к образу мышления монарха. Всего четырнадцать слов – но в них сосредоточено больше смыслов и посланий, чем в сотнях страниц[34].

Тысячу лет о них почти не вспоминали. Правда, их можно было найти на руинах легендарного прошлого, в котором человек умел поворачивать русла рек и возводить здания, не уступавшие в размерах самому небосводу. Ими восхищались, но не пользовались. Как будто благоговейное почтение мешало вновь прикоснуться к ним. Только при франкском короле Карле Великом их ненадолго ввели в обращение, но потом снова позабыли.

Однако положение дел изменилось на исходе Средних веков в Италии, когда небывалый интерес ко всему классическому стал определять культуру. Скульпторы начали подражать античным образцам, архитекторы – возводить здания с классическими ордерами и пифагорейскими пропорциями; даже художники возжелали стать новыми Апеллесами, хотя им почти не на что было ориентироваться. И наконец их, забытых, извлекли из небытия. Величественные римские буквы, начертанные на храмах и триумфальных арках, вновь вошли в обиход. Угловатые и трудные готические отошли в сторону, и понемногу в тексты просочились крупные маюскулы, прямые наследники тех, что начертаны на арке Тита, основании колонны Траяна и фризе Пантеона Адриана.

С изобретением книгопечатания стало ясно, что назад пути нет. Венеция стала главным поставщиком нового гуманистического веяния, инкунабул, напечатанных классическим шрифтом, и остальная Европа не устояла перед их очарованием. Римские буквы завоевали мир, и эта книга тоже напечатана в типографии, наследующей, по сути, античным надписям, которые сопровождают нас уже больше двух тысяч лет.

Антони Гауди говорил, что оригинальность состоит в возвращении к истокам; нечто подобное и предпринял Альфонсо V Великодушный, поместив на парадном входе Кастель-Нуово две надписи римским маюскулом. Желая выделиться среди прочих европейских монархов, он обратился к истоку, к классике. Весь вход представляет собой оду древности, поскольку вдохновлен триумфальными арками Римского форума и воротами в Капуе, возведенными нашим старым знакомым Фридрихом II. И все же главную роль в символике этого сооружения играют тексты.

Альфонсо V хотел, чтобы современники видели его истинным «князем гуманистов». Он любил искусство и словесность, покровительствовал поэтам и архитекторам и в целом использовал культуру для создания образа монарха, славного не только на войне, но и в мире, владеющего не только мечом, но и пером. Рассказывали, что он везде возил с собой по экземпляру классических трудов Юлия Цезаря и Тита Ливия, а его официальный хронист даже писал, что однажды Альфонсо излечился от болезни, когда ему зачитали несколько страниц жизнеописания Александра Македонского. Разумеется, это преувеличения, но они свидетельствуют о том, что Альфонсо V действительно стремился быть меценатом и проводником идей Ренессанса. Вскоре после завоевания Неаполя средневековое готическое письмо, десятилетиями использовавшееся при дворе, стало заменяться классическим. Поэтому, когда потребовалось начертать надписи на арке входа в Кастель-Нуово, был выбран именно античный шрифт, который отсылал к римским памятникам. Ведь это были не просто слова. Подобные тексты говорят нам гораздо больше, чем в них написано. Помимо прямых сообщений, они несут идею возрождения славного прошлого, времен Цезаря, Траяна и Марка Аврелия. Не только содержат титулы короля, но и выступают подлинными эмблемами его величия, его культуры и его связи с лучшим, что случалось в Средиземноморье.

У произведений искусства есть несколько уровней прочтения. Картины, скульптуры и здания приносят нам визуальное эстетическое наслаждение, но также шлют самые разнообразные послания, обогащающие и дополняющие их. Парадный вход в Кастель-Нуово нагружен элементами, которые могут остаться незамеченными в круговерти нынешних путешествий. Но если турист располагает временем, подробное рассматривание рельефов триумфальной арки откроет ему немало удивительного. Я уже говорил, что король Альфонсо, обосновавшись в Неаполе, хотел сделать город очагом обновления, центром Ренессанса. Но родился он в конце XIV века в Медина-дель-Кампо, маленьком кастильском городке, чуждом всякой классики, и образование получил в совершенно средневековой среде. В юности он читал книги о странствующих рыцарях, волшебниках и приключениях, и эти тексты тоже оставили след на пороге его неаполитанского замка.

На фасаде входа неоднократно повторяется один символ. Он присутствует на доспехах воинов из свиты Альфонсо и на его триумфальном портрете, где мы видим короля в золотой колеснице, запряженной четверкой белых коней: это пламя, таинственным образом горящее на пустом сиденье. Речь идет о личной эмблеме монарха. Образе, который король использовал для передачи зашифрованного послания. Своего рода загадочном иероглифе, выражающем идею возвышения и восхваления. Изображение огня на пустом стуле или троне было известно как siti perillós, «гибельное сиденье». Это символ, связанный с легендами о короле Артуре, которые очень любил король Альфонсо. Такое сиденье находилось за Круглым столом: оно всегда оставалось пустым, поскольку, по пророчеству Мерлина, занять его мог только достойнейший рыцарь, которому будет