— Удивительно, насколько быстро адаптируется психика ребенка, — прерывает мои размышления низкий голос. — Еще два часа назад она плакала на улице, а сейчас беззаботно играет с другими детьми в компании чужих людей.

Браун также неотрывно следит за девочкой, будто ожидая, что в любой момент она может подвергнуться внезапной опасности. Я улыбаюсь. Он не такой бесчувственный, каким хочет казаться.

— Она чувствует, что с нами ей ничего не грозит, поэтому может позволить себе расслабиться, — отвечаю я, пожав плечами.

— Ты еще и эксперт в области детской психологии? — поддразнивает Браун. — Пора начинать вести список твоих талантов Элисон Ховард.

Странно, но мне гораздо больше нравится, когда он зовет меня по имени.

— Нет, просто мне хорошо знакома обратная сторона медали, — едва слышно отвечаю я.

Висок опаляет пристальный взгляд, но я не поворачиваюсь к нему.

— О чем ты?

Я не собиралась этого говорить, но какая-то часть души каждый раз невольно открывается в присутствии этого мужчины. Почему-то я знаю, что могу ему доверять.

— Когда я была ребенком в моей семье все подчинялись… определенным правилам. Многое из воспоминаний о раннем детстве уже стерлось, но ощущение беспрерывного контроля основательно въелось в сознание. Оно редко позволяло мне вести себя подобным образом, — указываю своим опустевшим стаканом в сторону Люси.

Девочка беззаботно смеется, закручиваясь на веревочной качели вместе с новой подругой. Осмеливаюсь повернуть голову в сторону Брауна и обнаруживаю в его глазах то, чего совсем не ожидала. Понимание.

— Ты единственный ребенок в семье? — задумчиво спрашивает он.

— Да, — подтверждаю я. — К сожалению или к счастью.

— До сих пор не определилась?

— Боюсь, что нет. С одной стороны, будь у меня брат или сестра, это определенно помогло бы справляться с некоторыми ситуациями, но с другой…

— Тяжело было бы еще одному человеку, — договаривает за меня он.

Медленно киваю, не отводя от него глаз. Эмоции творят с ним что-то удивительное, придавая лицу непривычное выражение мягкости. Мне вдруг до дрожи в руках хочется к нему прикоснуться, но в этот момент наш разговор прерывает звонок телефона.

— Слушаю, — отрешенно произносит он в трубку. — Понял. Хорошо. Да, с ней все в порядке. Мы в кафе торгового центра, адрес сейчас сброшу.

— Есть новости? — взволнованно спрашиваю я.

— Да. Нашлась мать Люси. Она искала ее в четырех кварталах от того места, где мы ее подобрали, но пошла в противоположном направлении. Полицейские уже везут ее к нам.

С облегчением откидываюсь на спинку пластикового стула и вновь нахожу глазами девочку. Заметив наши лица, она спешит к нам.

— Уже уходим? — с грустью интересуется она.

— Нет, милая. Мы еще немного побудем здесь, твоя мама скоро к нам приедет.

Люси радостно улыбается и слегка подпрыгивает на месте, но вскоре сникает от осознания какой-то мысли.

— А папа тоже приедет?

Мы с Брауном переглядываемся.

— Нет. Она будет одна, — отвечает он. — А ты не хочешь к папе?

Девочка стыдливо прячет глаза.

— Не очень…Мне не нравится у него дома. Там плохо пахнет и много чужих дяденек. Они странно себя ведут, если у них много разных бутылок.

От доброго Брауна не остается и следа. Сдерживая очевидную злость, он нежно гладит малышку по белокурой головке.

— Не переживай, Люси. Ты больше к нему поедешь.

— Обещаешь? — с надеждой спрашивает она.

— Обещаю.

Люси подходит ближе и обвивает тонкими ручками его шею в робком объятии. Сердце в моей груди болезненно сжимается от этой сцены. Мужчина ласково поглаживает ее спину одной рукой, после чего предлагает заказать всем еще по одной порции мороженого.

Спустя двадцать минут ожидания и три съеденных шарика пломбира, мы замечаем рядом с выходом женщину в сопровождении двух полицейских. В поисках чего-то она судорожно вглядывается сквозь стеклянные стены заведения. Обнаружив наш столик, она вбегает внутрь. Люси оборачивается на звук своего имени и радостно вскрикивает:

— Мамочка!

— О боже, девочка моя! — захлебывается рыданиями худая женщина, опустившись на колени перед розовым стульчиком. — Ты в порядке? У тебя что-нибудь болит?

Она лихорадочно принимается осматривать дочь и убедившись, что с той все в порядке, крепко прижимает ее к груди. Со смешанными чувствами я наблюдаю за воссоединением матери и ребенка. Лицо босса не выражает ни единой эмоции и он лишь сосредоточенно анализирует представшую перед ним женщину. Негромко прочистив горло, он привлекает ее внимание. Покрасневшие от слез глаза с опаской смотрят на нас двоих.

— С-спасибо вам…я не знаю, как вас благодарить…если бы не вы…

Незаметно подошедшие офицеры полиции просят нас пройти в сторону и побеседовать без ребенка. Один из них остается присматривать за Люси.

— Почему она оказалась на улице одна? — холодно спрашивает Браун.

— Мой бывший муж…он забрал ее повидаться и должен был сегодня привезти обратно, но почему-то позвонил и сказал, что куда-то торопится и не сможет подвезти ее прямо к дому, — с тревогой объясняет она. — Он сообщил, что оставил дочь возле какого-то магазина. Я сразу сорвалась туда, но когда приехала, Люсинды там уже не было.

В ее глазах снова отражается паника. Во мне же закипает ярость из-за абсолютно незнакомого человека. Будь он в пределах моей досягаемости, я бы придушила его собственными руками.

— Вы в курсе в каких условиях живет ее отец и где она проводит время? — едва сдерживаясь, вклиниваюсь я в разговор.

— Да. Я пыталась сделать так, чтобы они не виделись… но после развода суд обязал меня отдавать ему дочь раз в две недели. Если не буду исполнять требование, то ее могут забрать и передать ему насовсем, — она отчаянно трясет головой.

Брауна казалось бы совсем не трогает жалостливый рассказ матери и он с непоколебимой строгостью продолжает:

— Мисс…?

— Донован. Молли Донован.

— Послушайте, мисс Донован, я пообещал Люси, что она больше не вернется к отцу. И я намерен сдержать это обещание во что бы то ни стало. С вами свяжется мой адвокат и поможет решить вопрос с опекой через