что она держит в заточении Олега, а может и не только его, я больше не смотрю на неё прежними глазами. Моё легкомыслие сменилось опасением.

Посматриваю на Ясмину. А у этой глаза блестят от слёз. Ну ё–маё… она ведь мечтала на золотой плите своё имя увидеть.

Мне бы было наплевать. Но у этих свои заморочки. Свои идолы.

Мелкими приставными шажками подступаюсь к ней и шепчу:

— Не переживай, они сделают новую.

Отрицательно мотает головой, уводит взгляд, мол, уйди. А у меня сердце кровью обливается. Не думал, что она так сильно расстроится.

— Ладно! Что нюни распустили, господа адепты? — Раздаётся от графини вроде приподнятое, а дальше сквозь зубы, что аж страшно. — Можете не сомневаться, мы разберёмся, найдём этих гнусных воров и накажем по всей строгости. Они не могли далеко уйти с такой ношей. Так! Торжественное собрание отменено, но распоряжения о наградах уже подписаны. Вы заслужили, хватит хандрить.

Чуть взбодрившись, встаём в ровную шеренгу.

Графиня начинает зачитывать грамоту, а руки у неё трясутся. Поначалу думал, что перенервничала. А тут вдруг мысль пришла, что это от того, что она устала кнутом мастеров лупить! Может, всю ночь их пытала. Мля, как же в одном месте поигрывает–то, а! Я ведь соучастник этой сумасшедшей Белки, умыкнувшей здоровенный слиток золота.

Теперь даже и не знаю, расстроюсь ли, если больше с ней не увижусь.

Тем временем нам дарят по одному баллу ловца, приравненному к пяти обычным баллам по успеваемости. Вручают красивые знаки на мантии и по два золотых рубля на рыльце.

Раздав всем всё лично в руки, Морозова объявляет устало:

— Всё, не смею задерживать. Ярослав, а тебя попрошу остаться.

В груди снова холодеет. Но я держу невозмутимое лицо.

Как только все вышли, дверь закрыл деликатно мастер в красной мантии, оставив нас двоих. Графиня беспомощно упала в своё кресло–трон и взялась за лоб, будто у неё раскалывается голова.

— Не стой, — произнесла скрипучим тоном и, подождав, когда я плюхнусь на диван, продолжила. — Ярослав, мне право стыдно, что ты стал свидетелем такой неслыханной дерзости. Нас втоптали в грязь. Теперь Московская и Казанская академии будут смеяться над нами очень долго. И очень громко.

— Не переживайте из–за этого, Галина. Здоровье дороже всяких монолитов.

Усмехнулась с горечью. Посмотрела на меня ласково. А, ну да, я ж ей сына напоминаю.

— Верно говоришь. Жизнь дороже любого золота. А вот честь порой дороже самой жизни. Через неделю бал–маскарад, который мы не можем отменить из–за приглашённых высокородных гостей. А значит, уже не сможем скрыть, что нас лишили чести, — проговорила и вздохнула тяжело. — Ярослав, мне нужна твоя помощь. Твоя особая чуйка, чтобы найти эту гадину. Она всё ещё в Академии. Оберег сработал, не промедли мы лишнюю минуту, ей не удалось бы уйти с места преступления.

— Ей? Вы уверены, что это девушка? — Включаю дурака. — Да и как бы она справилась, там же бандура весом в тонну?

— Есть один способ. И да… это, скорее всего, девушка, адепт нашей Академии. Возможно, у неё есть сообщник. И они оба всё ещё здесь.

— Так и чем конкретно я могу вам помочь? — Выразил наигранную готовность, едва удержавшись, чтоб не сглотнуть слюнку. Но всё же поёрзал на диване!

— Сегодня с комендантского часа начнём поиск у постамента. И будем искать, пока не найдём, хоть всю неделю.

— Я рад вам помочь, Галина. Но завтра у меня выходной, в который надеюсь отбыть в свою деревню.

— Ты меня не слышишь? — Выдавила Морозова, переменившись в лице в раз. — Честь Академии висит на волоске. А ты о своей деревне…

— Это моё право, простите, — перебил. — Я готов помочь, но у меня дела не мене важные, чем ваши. Я отвечаю за людей.

А ещё меня вызвала Чернава! И если не явлюсь, она бед каких–нибудь натворит.

— Я дам тебе волю, как на старших курсах, — начинает графиня уже снисходительно. — Два дня в неделю ты сможешь отбывать в своё Малорыжково. Но только не завтра.

— Давайте так. Я постараюсь сделать всё возможное. Но утром отбуду, хотя бы на полдня. А потом вы дадите мне разрешение на три выходных в неделю. У меня правда много дел помимо учёбы, целину поднимать надо.

Смотрит на меня прожигающе своими синими лазерами. Интересно, где она прячет свой кнут?

— Зря ты пользуешься тем, что я припёрта к стенке, — произнесла графиня с укором. — Это неблагородно. И неблагодарно с твоей стороны.

— Галина, если не найдём сразу, то вероятность, что отыщем потом значительно снижается, — пытаюсь воззвать к благоразумию.

— Хорошо, — уводит взгляд. — Хочешь три дня, будет тебе три дня.

— Кстати, в любом случае вы можете подготовить план «Б», — пытаюсь приободрить, потому что появилась интересная идея. — Даже если мы не найдём Монолит, мы его подделаем.

— Ты о чём? — Встрепенулась графиня.

— Налепите глины по форме, обожгите в печи, подточите, где надо, выбейте имена. Уверен, у вас есть где–то на бумаге весь список отличников. Затем покрасьте позолотой, залакируйте. Недели хватит на всё про всё. Вернёте на место, решётку установите вокруг, мол, дополнительная предосторожность после инцидента, караул ещё поставьте. Это хороший повод не пускать никого в упор, чтоб не обнаружили замену. Как вам такая идея?

Морозова смотрит на меня ошалело. Бешеный взгляд меняется, в глазах появляется озарение.

— Ха! — Прыснула женщина, когда до неё, наконец, дошло, и посмотрела на меня с восторгом. — Ярослав, ай, да Ярослав. А это хорошая мысль. Не перестаёшь удивлять. Всё, не будем терять время!

Уже в коридоре я порадовался, что графиня хоть немного живилась. Пока туда–сюда, ужин наступил, где в угрюмой обстановке адепты сидели, как будто скоро нас всех тут разгонят по домам.

Не думал, что многие так расстроятся из–за какой–то плиты, пусть она и из золота. Всё равно это, как памятник, а не благосостояние всех.

У меня и самого под вечер упало настроение, ибо придётся заниматься бестолковой фикцией, когда на меня так рассчитывают. За это ещё и два дополнительных дня в неделю получу. Совесть начинает мучить.

А ещё ирония пробивается через всё это. Когда я пришёл сюда на зачисление, все кому не лень просили меня не оплошать. А сами в итоге обделались по полной