можно хранить какую-то одежду, оружие, там можно отдохнуть. И завтра мне нужно будет отыскать эту сторожку. Может быть, получится там встретить и схватить этого Штерна? Там у меня будет преимущество в том, что он не знает, что мне известно о сторожке. Там он должен считать себя неуязвимым. Да, там у меня будет преимущество внезапности…»

Однако хотя сыщик уже размышлял о том, что будет делать днем, пока что он не спешил уходить с того места, где находился. Он полагал, что его враг может попытаться еще раз проникнуть в гостиницу, чтобы убить Лидию Жданову. Поэтому Гуров выбрал дерево покрупнее, возле которого удобно сидеть, присел, опираясь о ствол, и стал ждать рассвета. И, сидя таким образом, он решал вопрос: как киллер догадался, что в комнате «графини» на него приготовлена засада? «Может быть, у меня “тело лежащего” получилось недостаточно похожим на тело человека? — думал он. — А может быть, дело не в виде этого “тела”, а в том, что от него не исходило никаких звуков? Может быть, Штерн обладает отличным слухом? Ведь спящий человек всегда производит какой-то шум, хотя бы от глубокого дыхания. А мой “спящий” не дышал, и Штерн это услышал. В общем, эта неудача операции доказывает, что я имею дело с очень сильным и опытным противником. С ним всегда надо быть в состоянии полной мобилизации, с ним нельзя полагаться на удачу».

Так Гуров просидел под деревом около двух часов. В половине шестого стало светать, лес уже перестал быть слитной черной массой, в которой ничего нельзя разобрать. Можно было пройти вперед хоть сто, хоть триста метров, осмотреть окрестности. Но Гуров твердо знал, что искать здесь киллера бесполезно — он ушел дальше, спрятался в своем убежище — скорее всего, за Окой. И надо готовить новую операцию, уже на том берегу реки. «Но сначала я все же посплю пару часов, — решил сыщик. — Иначе я буду как зомби какой, ничего не буду соображать. Посплю — а потом отправлюсь искать сторожку».

И он пошел в гостиницу, в свою комнату.

Глава 16

Больше всего Гуров в этот момент боялся, что случится еще что-то, что помешает ему поспать хотя бы короткое время. Ему мог встретиться хозяин поместья или управляющий, у которого возник срочный вопрос к сыщику, какая-то проблема. Или раздастся звонок от капитана Иванова или еще от кого-то из коллег.

Но ничего такого не случилось, и Гуров без проблем смог добраться до своей комнаты. Здесь он первым делом запер дверь, для верности еще придвинул к ней стул, затем отключил телефон, занавесил окно, чтобы ему не мешало встающее солнце, — и лег спать. Он дал себе команду спать четыре часа, до девяти утра. И эту команду он выполнил. Когда он открыл глаза, за окном светило неяркое сентябрьское солнце, за дверью, если прислушаться, можно было различить голоса уже проснувшихся людей. В общем, день полностью вступил в свои права.

Сыщик встал, побрился и пошел в столовую. Он внезапно ощутил сильный голод и сообразил, что вчера практически ничего не ел — не до того было. Он пришел в столовую вовремя — завтрак был в самом разгаре. Народу в столовой было полно, стоял шум от множества разговоров. Гости праздника весело обсуждали вчерашний день, выставку, на которой некоторые приобрели картины молодых художников. Обсуждали — но уже вполголоса — и гибель барона Лохвицкого, а также загадочное исчезновение знатной гостьи, графини Соколовой.

Гуров сел в стороне от других и всем своим видом показывал, что не собирается вступать в разговоры и что-то обсуждать. Однако собравшиеся на праздник были люди ушлые, не робкого десятка, и несколько человек подходили к сыщику и спрашивали его о бароне и графине. Гуров всем давал стандартный ответ: да, барон был убит, что послужило причиной убийства — неизвестно, ведется расследование. Что касается графини Соколовой, то она предпочла уехать из поместья, потому что здесь ей было тяжело оставаться после гибели ее друга, барона.

Так Гуров смог отделаться от всех любопытных. Но от хозяина поместья, банкира Силантьева, нельзя было отделаться такими ничего не значащими словами — он многое знал и хотел узнать еще больше. Он подсел к Гурову за стол, пожелал приятного аппетита, а затем наклонился к сыщику через стол и тихо произнес:

— Управляющий Денис сказал мне, что ночью слышал какие-то странные звуки. Словно кто-то в середине ночи бегал по коридорам. А еще он, когда встал, не смог открыть входную дверь гостиницы. Ему пришлось выйти через кухню. И тогда он обнаружил, что входная дверь заперта снаружи, причем ключ так и торчит в замке. Вы мне не скажете, что это все значит?

— Почему же, скажу, — отвечал Гуров, доедая рыбу и подвигая к себе тарелку с жарким. — Но сначала я хотел бы, чтобы вы, Валерий Николаевич, ответили мне на один вопрос. Вы знали, что в стенах дворца последний из князей Соколовых спрятал клад?

— Ну я, конечно, слышал эту байку, — отвечал Силантьев. — Но кто же придает значение таким байкам? Ведь это просто сказка. А почему вы спрашиваете?

— Потому что это важно для расследования убийства барона, — отвечал Гуров. — И еще один вопрос. От кого вы узнали о графине Соколовой, о том, что она готова приехать на ваш праздник? Как вы узнали, что она вообще существует?

— Откуда я узнал о графине? — повторил банкир вопрос сыщика. — Дайте вспомнить… Кажется, мне о ней рассказал мой друг Дима Лянский. Он встретился с графиней в Дубае и был ею совершенно очарован. Я в то время как раз только что приобрел эту усадьбу князей Соколовых. И когда я услышал о том, что на свете существует наследница этих князей, я сразу этим заинтересовался. Во-первых, меня интересовал юридический вопрос: может ли эта дама претендовать на мое имение? Я обратился к очень знающим юристам, и они объяснили, что никаких оснований для таких претензий нет. И тогда у меня остался только один вопрос: согласится ли знатная наследница рода Соколовых приехать на мой праздник, и если согласится, во что мне это обойдется? Я узнал адрес электронной почты графини и вступил с ней в переписку. Мы довольно быстро пришли к соглашению — и вот графиня здесь. То есть теперь она уже не здесь, но она приезжала, и это весьма подняло рейтинг моей усадьбы.

— Да, ведь для вас важнее всего рейтинг… — покачал головой Гуров. — Что ж, господин Силантьев, у меня больше нет к вам вопросов. Могу сообщить,