– Моя дорогая Алечка, – ласково заговорил Грегори, – наконец-то мы остались одни…

Я похолодела. Надо срочно что-то придумать. Какую-нибудь вескую причину измыслить или быстро сочинить легенду, почему я не хочу… нет, это невежливо… Лучше так: почему не могу остаться с ним совсем-совсем наедине.

– Скажи мне, дорогая Алечка, – продолжил Грегори, не замечая исказившей мое лицо мучительной гримасы думанья, – как бы ты хотела провести остаток вечера?

– А… какие есть варианты? – чужим, дребезжащим голоском спросила я.

– Ну, во-первых, мы можем вернуться домой…

– А во-вторых? – Я так быстро перебила его, что вызвала косую усмешку.

– Во-вторых, если у тебя остались силы, мы продолжим наше «знакомство» в одном милом ресторанчике с фонариками, внутри Центрального парка. Сводить тебя туда порекомендовала, кстати, твоя сестра.

– О, это просто замечательная мысль, – радостно вцепилась я в предложенный вариант отсрочки. – Обожаю фонарики. С детства. Тем более раз Лизка советует, ведь так?

– Тебе виднее, – задумчиво изрек он, – и тебе решать, up to you.

К пяти утра (по московскому времени) Грегори привез меня и вправду в очень красивое место под названием Tavern on the Green. Играла живая музыка элегантно и ненавязчиво. Обещанные разноцветные фонарики сказочно светились в саду.

– Что вы будете пить? – склонившись надо мной, учтиво поинтересовался официант.

– Шампанское, – не задумываясь, ответила я. Необходимо, наконец, расслабиться. В столь роскошном антураже шампанское исключительно уместно.

– И мне, пожалуйста, так же, как даме, – сказал Грегори.

Я сделала первый глоток: славно! Потом еще один, еще… мне совсем похорошело.

– Вы не хотели бы повторить, мадам? – склоненный официант был тут как тут.

– Да, спасибо! – Я и не заметила, как выдула целый бокал! В три глотка! Но зато впервые за сутки пришло раскрепощение. И Григорий, сидящий рядом, увиделся мне вдруг вполне себе симпатичным мужчиной: высокий лоб, умные голубые глаза, ухоженные руки, приятный парфюм. Такой свежий аромат с древесными нотками.

– Алечка, – произнес он своим чарующим голосом, – чего бы тебе хотелось еще?

– Знаешь что, – я слегка замялась, – только не удивляйся, ладно? – и, прикрыв глаза, попросила: – Пожалуйста, поговори вот так… когда я слушаю твой голос с закрытыми глазами, то начинаю тебя постепенно узнавать.

Он с пониманием отнесся к просьбе. Взял мою руку, положил ее между своими ладонями и, поглаживая, стал приговаривать:

– Ну вот, моя милая Алечка, ты наконец-то рядом. Я так мечтал о встрече, что пока не до конца верю в ее материализацию. Видишь, как быстро всё произошло. Конечно, ты не узнала меня поначалу, ну и я, признаться, тоже. Но теперь, когда мы так близко, нам уже вряд ли что-то может помешать.

Я слушала его, не видя лица. Это говорил он – Мой Грегори, Гриша, Гришенька. Да, это был голос, который я так полюбила, эти особые интонации, приводящие меня в состояние отрады и умиротворения. Мне не хотелось открывать глаза, чтоб увидеть не того, кого я себе напридумывала, нарисовала под звуки голоса, а совсем другого, незнакомого, реального.

– Пойдем потанцуем. – Он встал и, не выпуская моей руки, потянул за собой.

Я послушно поддалась и пошла за ним. В голове шумело. Происходящее все больше казалось мне ирреальным. Эти столики, фонарики, американоговорящие официанты, швейцары, таксисты… весь этот Нью-Йорк. Вдохновенно импровизируя, исполняла блюз чернокожая певица. Ее низкий голос звучал страстно и причудливо. Всё вокруг словно бы светилось, переливалось, покачивалось. Мы медленно двигались под музыку, обнявшись. Или, скорее, так: меня мягко обнимали под музыку. Сквозь смуту начала догадываться, что таким образом Грегори приучает меня к себе. Точнее сказать, приручает. Что же, пусть приручает, так и быть. Так тому и быть. Попробую приручиться поскорее. Только очень хочется спать.

Понедельник. 6.00

– Доброе утро, Алечка! Хочешь земляники? – доносится до слуха вопрос, а следом сквозь легкую замутненность сна вижу тарелку, полную крупных и душистых ягод. Тут же просыпаюсь:

– О-о-о! Вот спасибо, тебе, Гриша…нька, – упоенно набиваю рот, – как вкусно! Пожалуй, такая Америка мне даже нравится.

– ОК, дорогая, рад, что угодил, – и, незамедлительно, без перехода, задает следующий вопрос: – Как думаешь, что нужно будет тебе сделать, как только вернешься в Москву?

– Даже представить не могу, – блаженно улыбаюсь, продолжая наслаждаться вкусовыми ощущениями.

– Слушай внимательно. Тебе нужно будет как можно быстрее продать квартиру, уволиться с работы, оформить визу ребенку и перебраться сюда. Ко мне. Навсегда.

Спокойно так, без сантиментов говорит. Ягода увязает в горле вместе с вопросом.

– Ты еще будешь землянику, Алечка?

Мотаю головой отрицательно. Не до земляники теперь, пожалуй!

– Тогда собирайся, нам надо многое успеть.

8.00. Центр Манхэттена. Фешенебельный ресторан Drake.

– Good morning, Mr.Steel, – приветствует метрдотель и приглашает нас к удобно расположенному столику.

– Ты здесь завтракаешь ежедневно? – любопытствую я.

– Практически да. Люблю это место. – Он подводит меня к уставленному разнообразной едой огромному столу и протягивает чистую тарелку. – Советую начать с фруктов, – говорит нежно, – так полезнее.

Кто бы спорил! Разделанные на ровные кусочки дыни и арбузы, гроздья лакового винограда, упругие персики и спелые груши в огромных чашах, отборные ягоды, выложенные радужной горкой – глаза разбегаются. Начинаю, естественно, со своей обожаемой клубники, которую Григорий упорно называет земляникой.

– Разве ты не наелась с утра? – удивляется он. – Смотри, сколько здесь всего: ежевика, малина, черника, слива.

– Я все попробую, – заверяю его, – просто никогда не могу насытиться клубникой вдоволь! Ну, а ранней весной в подобном изобилии видится мне нечто волшебное! – набираю полную тарелку, и мы садимся к столу.

– Видишь ли, Алечка, – терпеливо объясняет мне Григорий, – в обиходе садовую крупноплодную землянику часто неправильно называют клубникой. Клубника – растение самостоятельное, садовое, не получившее распространения из-за низкой урожайности. Ведь она (в отличие от земляники) растение двудомное. Кроме того, плоды клубники значительно меньше, чем у земляники, а совсем не наоборот, как принято думать, и они имеют особый аромат. А то, что растет в лесу и что ошибочно называют земляникой, как раз клубника и есть!

Внимаю с почтением. Надо же, какой он умный. Даже в области ботаники.

Мы подходим к «шведскому столу» вновь, за следующим блюдом. Я набираю разные сорта сыра и творожков. Отрезаю кусок свежего хлеба с хрустящей корочкой, подхожу к столику с мясной нарезкой.