— Ну, Монгол, ты меня уважил. Давай «петюню», — удовлетворенно промолвил он и протянул давнему «корешу» руку. Тот спешно убрал стакан, и они обменялись крепким рукопожатием. Прямо как тогда, в середине 90-х, когда договорились убрать Лазаря и забрать чемоданчик с миллионом долларов. Воспоминание об этом, словно яркая картинка, вспыхнуло перед глазами Батырова. Голова закружилась, но он сумел сдержать себя, чтобы не откинуться на спинку сиденья. Виктор продолжал расхваливать товарища.

— Ты хорошо сработал, — говорил он, улыбаясь. — Те, кто мне мешал, оказались на том свете. Это круто. У меня камень с души свалился. Ну, ты понимаешь, о чем я.

— Да, конечно, я прекрасно тебя понимаю! — поддержал его Кирсан, снова возвращаясь к обычному обращению на «ты». — Я же с самого начала, когда узнал о них, говорил тебе, что это тот еще геморрой. Слава богу, что ты меня послушал и дал добро на нашу «операцию».

— У тебя чутье. Как и в 90-е, так и сейчас, — заметил Бита. — Спасибо, что убедил меня решить проблему вот так радикально.

— Да не за что. Обращайся.

— Обязательно, — заверил директор инвестфонда. — У меня только по этим бумагам еще один вопросец имеется.

Исполнителя передернуло. Неужели Витя заподозрил что-то, а до этого просто маскировался?

— Что за вопросец? — как ни в чем не бывало уточнил Монгол.

— Я вот внимательно прочел эти бумаги, но так из них и не понял, что же будет дальше с этим делом. Менты продолжат копать?

У Батырова отлегло от сердца. На такой «вопросец» у него ответ нашелся.

— Нет. Не будут они копать, — со своей прежней улыбкой поспешил заверить он. — Дело закрыто. Оформили как несчастный случай. Так что не надо беспокоиться. Все в полном ажуре.

— Ну, раз в ажуре, тогда вообще замечательно, — не прятал ликования Битов.

Он взял чемоданчик, стоявший справа от него на сиденье, и передал подельнику. Тот положил чемоданчик себе на колени и поспешил щелкнуть замочками, чтобы открыть его и увидеть содержимое. И вот наконец увидел. Внутри находилось множество пачек с долларовыми банкнотами крупного достоинства. Монгол взял навскидку одну пачку, поднес к глазам и «пролистал» банкноты. Его и без того довольная физиономия стала просто сиять от счастья.

— Что, Монгол? Любишь деньги? — усмехаясь, спросил директор фонда.

— Да кто же их не любит! — вполне предсказуемо воскликнул он.

— Это точно. Согласись, что тот «лимон бакинских рублей», — Виктор вспомнил одно из старых жаргонных названий доллара, — нам очень даже кстати пришелся.

— Согласен. Я ни о чем не жалею. Окажись я сейчас в том времени, я бы сделал все точно так же. Ну а то, что в наше теперешнее время вдруг возник хвост той старой истории, не стоит принимать близко к сердцу. Ведь кроме смерти нет на свете таких проблем, которые бы не решались, — серьезным тоном протараторил Монгол, немного спотыкаясь в отдельных словах.

— Правильно мыслишь. Надо бы по-взрослому обмыть это дело, — предложил Битов отпраздновать гибель Лазаря и его подруги. — И чтобы не пять капель, как ты здесь сейчас. А немного больше. Ну, там текила, лайм, мясо-гриль, девочки без комплексов. Чтобы и душу повеселить, и тело потешить.

— Да не вопрос, — вновь заулыбался Кирсан, понимая, что за полученные за «операцию» деньги нужно хорошенько «проставиться». По старой, так сказать, традиции. Битов напрямую об этом говорить не стал. Однако вполне хватило полунамека с его стороны. Ничего не говоря, тот лично наполнил стаканы «вискарем». Свой стакан он поднял, произнося слова, будто бы уже находился на праздничном застолье:

— Я хочу выпить за то, чтобы наши мысли всегда опережали хитрость наших врагов, а наша сила и ловкость могли в любой момент сломить хребет любому недругу!

Они чокнулись и залпом осушили содержимое стаканов. Лишь после этого босс решил уточнить:

— Так, где будем отмечать это дело?

— Можно у меня на усадьбе. А можно еще куда-нибудь. Есть у меня одно прелестное местечко… — тут же начал фантазировать Монгол. Он уже хотел расписать все выгоды предлагаемого заведения и даже поднял руку для выразительной жестикуляции… Но не тут-то было — внезапно его прервал завибрировавший Витин телефон.

— Погоди, — попросил Бита своего давнего подельника, взглянул на экранчик мобильника, где высветилось «Геворг Гаспарян» с игривой фотографией шурина, и принял вызов:

— Да, я слушаю тебя внимательно. Не торопись ты так. И внятнее говорить можешь? Если ты думаешь, что будешь так тарахтеть и я тебя смогу понять, то ты ошибаешься. Успокойся. Набери воздуха в грудь и начни, наконец, нормально все объяснять. Ну!

Монгол притих. Из телефонных динамиков доносились узнаваемые нотки голоса. Армянин тарахтел без умолку, пытаясь что-то растолковать своему шурину и деловому партнеру в одном лице. А лицо это с каждой новой секундой менялось. Вскоре от недавней радости на нем не осталось и следа. Он стал мрачнее свинцовой грозовой тучи и, наконец, рявкнул в трубку:

— То есть как это убил? Ты что, мудозвон, набухался? — Армянин стал оправдываться. Однако Виктор не стал его слушать, а в приказном порядке заявил: — Будь на месте. Не смей никуда уезжать.

Ничего не объясняя ни Монголу, ни шоферу с охранниками, Битов скомандовал развернуть машину и направиться к загородному особняку своей сестры.

Тверская губерния — край сказочных по красоте просторов. Леса и реки, сенокосы и поля. Все то, что воспевал в своих стихах Есенин. Все то, что способно спасти горожанина от городской суеты сует и прочих издержек цивилизации. Воистину здесь можно и преобразиться, и воспрянуть духом, и просто укрыться от всяческих невзгод. Недаром Сергей и Татьяна выбрали именно здешние места, чтобы исчезнуть с глаз своих московских недругов. Они сняли дом в одной из небольших деревень с живописными садами. Дом стоял на самой окраине рядом с речушкой, за которой виднелась стена леса. Глядя на эти красоты, трудно было избавиться от желания взяться за стихосложение или распевание песен. Лазарь несколько раз не выдерживал и, к удивлению своей возлюбленной, пытался что-то рифмовать в есенинской манере. Правда, всякий раз «ситец берез» из его стихотворных попыток заканчивался «этапом из Твери». Таня сдержанно посмеивалась, а Серега разводил руками и говорил в оправдание: «Такова жизнь». В ответ она тянула его к себе в объятия, и они сливались в страстном поцелуе, будто вот-вот что-то могло их разъединить…

Нередко в своих разговорах Лазаренко и Гребенникова возвращались к недавним событиям в подмосковной промзоне и всему тому, что им сопутствовало до и после. Пытались предположить, могли ли развиваться события по какому-то иному сценарию или же нет. С одной стороны, это занятие выглядело бесполезным, но с другой — неожиданно всплывали некоторые ранее незаметные детали. Да и отталкиваясь от некоторых логических построений, можно было более-менее обоснованно предположить, какими могут быть дальнейшие действия недругов.