Встали Кабыш с Верой и стояли завороженно, без движения. И, спотыкаясь, с пригорка помчались. Покатились, кусты ломая.

На дорогу выбрались и опять бежали. Только Вера теперь вдруг быстрей него была, за руку сама тащила. И обернулась когда, увидел Кабыш близко ужас в глазах, губы дрожали.

– Валик, Валик!

Целовал, оторваться не мог. Сцепились посреди улицы, а расцепиться никак уже. И стояли, обо всем позабыв.

– Надо было, чтобы грохнуло! – прошептала Вера. И засмеялась: он все не отпускал. – Поезд, Валик!

Бегом снова. Марш-бросок еще последний. За углом площадь открылась, двухэтажное здание вокзала.

И кончилось вдруг все, что началось только. Потому что споткнулась Вера и встала.

– Каблук!

– Что?

– Каблук сломала!

Кабыш посреди площади закричал:

– Да что ж ты в них, догадалась!

– Они выходные мои!

– Так я и говорю!

Она тоже закричала:

– Так выходной сегодня, нет?

Кабыш опять ее схватил:

– Да босиком! Поезд! Верка! Всё!

– Сейчас, Валик, ага! – все кивала Вера, а сама ни с места, еще упиралась. И, руку даже вырвав, каблук свой подняла, без толку прилаживать стала.

И поезд лязгнул близко где-то, двинулся, всё. Проводники невидимые дверьми захлопали. И загудели под вагонами рельсы.

Стояли. Вера лицо ладонями прикрывала на свой манер.

– Ладно, – сказал Кабыш.

Надо было еще утешать.

– Ну чего ты, чего?

– Что ты меня не бросил.

– Так хорошо, нет?

Она всхлипнула:

– Мог ведь сам!

– А я думал, туфли жалко, – сказал Кабыш.

Сразу ладони от лица отняла:

– Валик, я что подумала, слышишь?

– Что подумала?

– А Томка сегодня с утра как раз, в универмаг импорт завезли, лодочки румынские, как?

– Да.

– Что – да?

– Идем.

– Нет, правда, а дальше как же мы, когда вот без ног я, смотри, босая? Что, нет, Валик?

Шли уже, шли. Но еще проверила:

– И куда мы?

– К Томке.

Получилось, сам и повел босиком, только в сторону другую. И слезы высохли, как не было.

* * *

И мерила лодочки эти, пару за парой, и всё не то да не так ей, с ума сошла. Еще обязательно со стула вставала, Кабышу демонстрировала, и он всякий раз подмигивал одобрительно. Томка с коробками туда-сюда скакала, с ног уже сбилась, подружке стараясь угодить. И очередь роптала напрасно.

И раз подмигнул еще вовремя Кабыш и тихонько по залу пошел с улыбкой приклеенной. А потом быстрей всё, быстрей, покупателей субботних тесня. И на улице, не таясь, со всех ног побежал. Голову в плечи в испуге вобрав, сам не знал куда.

На перекрестке в грузовик на ходу вцепился, в борт задний, не думал. И под тент когда затащили, по коленям вглубь скорей шмыгнул, в угол среди инвентаря забился. А пассажиры на лавках своих плотней только сдвинулись, ждали будто.

– Это кто ж такой-сякой к нам, ну-ка?

– Да Валера, кто, Кабыш Валера! Со словом партийным!

Бутылка у них там под тентом плавала, в чем все дело, от одного к другому причаливала.

– Слово, Валера! С арматурного мы! На сельхозработы в выходной, вот такие! Союз рабочих и крестьян! Ура!

И до Кабыша очередь дошла.

– Глотни, Валера! А то лупишься страшно!

Выпил гость и обратно полез, на выход. По коленям опять, по инвентарю, как-нибудь. И наружу вывалился, был таков.

Обиделись хозяева, вслед высунулись:

– Валера, а чего такое? Закусил бы хоть!

А Кабыш не оглядывался, забыл уже. Потом холодным страх вышел, и он с лица его стирал, как после приступа. И в универмаг обратно мчался, куда ж ему еще.

Вера на месте своем вечном сидела, на стуле примерочном. И Кабыш на свое встал, успел.

И опять поднялась она, но с трудом уже улыбку прятала. И подмигивать не пришлось, другое нужно было.

– Валик, а ты это… ты десяточку наскребешь?

На улице жестом широким туфли старые в урну швырнула:

– Невезучие!

И не поняла, когда Кабыш вдруг к себе без слов прижал.

– Валик, чего ты?

А он держал всё, не отпускал.

* * *

Но стали они друг дружку в стороны разные вдруг тянуть, кто кого, опять не слава богу.

– Валик, подожди!

– Нет! Всё!

– Паспорт где, вспомнила! Идем!

– Без паспорта!

– Да как же без документов я, куда?

– Закудахтала! Слышал уже!

Чуть не до драки они. Повисла на нем:

– Валик, паспорт в ресторане у ребят, у них! За гитару в залог оставили! Свои тоже все за инструменты поотдавали! Да мы сейчас возьмем пойдем, мы быстро! Ну, Валик, понял ты?

– Про паспорт?

– И про ребят?

– Я про туфли понял, – сказал Кабыш.

И стряхнул он ее с себя. Один пошел, сам, не оборачиваясь. Но догнала, тут как тут. И следом поплелась, как на веревочке.

Спросил Кабыш:

– А в ресторане чего ж они, ребята? Самое время выбрали, нет?

Вера головой даже покачала с укором:

– Они не знают, что самое, Валик. Мы только с тобой. Они работают.

– “Жадность фраера сгубила” называется.

– Называется суббота.

Он согласился:

– Это да. Всем чёсам чёс.

В голосе она тоску услышала.

– А, вспомнил? Как с ними сам пять лет на барабане!

– Забыл, наоборот, – сказал Кабыш.

И засмеялась Вера. Потому что возле ресторана уже стояли. И Кабыш встал, не понимая. Шел и пришел, сам и привел, чудеса!

– Понимаешь, нет, – спросил, – что в городе нельзя, смерть вообще, понимаешь?

– Да, да!

– Минуту каждую, прямо сейчас вот!

– Понимаю!

И замахнулся на нее, не ударил чуть. Сама рука пошла – и в карман спряталась сама.

Вера разглядела:

– А с рукой чего?

Инструктор и забыл.

– Собака тяпнула.

– Бешеная!