– Никаких операций! – Алексей выскочил из-за стола, в возбуждении забегал по комнате. – Сработать надо тихо. Мы это сделаем с помощью людей капитана Ткачука, малыми силами. Если кто-то в Збровичах следит за нашими действиями, то он не должен догадаться, что мы опять что-то замышляем.

– Приятно слышать. – Щекастая физиономия Левы Березина расплылась в улыбке. – Стало быть, можно идти спать?

– Дуй, Лева, спасибо за работу.

– Ладно, будь здоров. Пойду твое спасибо на хлеб мазать.

– Заходи, не пропадай, – в том же духе откликнулся Алексей.

Оставшись один, он изменился в лице, пристально посмотрел на закрывшуюся дверь. Что-то непонятное ворочалось в черепной коробке. Капитан закурил – не помогло.

Он вышел в коридор, запер свой кабинет. За стенкой ругались люди, шел нормальный рабочий процесс. Кравец направился к лестнице, потом повернул обратно, заглянул к коменданту, стараясь не скрипеть дверью.

Ирина Владимировна Савицкая сидела за печатной машинкой, прямая, как штык. Пальцы ее стучали по клавишам. Она выполняла свою работу, но при этом думала о другом. Глаза женщины смотрели не на лист бумаги, ползущий из ундервуда, а куда-то сквозь него. Ирина погрузилась в себя, ничего не замечала. Рядом с ней на чайном блюдце лежало надкусанное яблоко.

«Обед, – подумал Алексей. – Наливное яблочко и серебряное блюдечко».

Несколько секунд он неотрывно смотрел на женщину. Она почувствовала это, вздрогнула, вскинула глаза. Пальцы ее застыли над клавишами.

– Ой, здравствуйте, – выдавила Ирина. – А Николая Акимовича нет.

– Здравствуйте, – сказал Алексей. – Нет, так и не надо.

– А кто вам нужен?

– Вы.

В ней словно что-то дернулось. Последовало быстрое движение глаз. В них мелькнул страх, но она быстро справилась с собой.

– Я? – Ирина Владимировна неуверенно улыбнулась. – Даже боюсь представить…

– Вот и правильно, не представляйте, товарищ лейтенант. Я пошутил. Работайте. – Он прикрыл дверь и зашагал к лестнице.

На улице светило солнце, разгорался жаркий день. Часовые вытянулись, он небрежно им козырнул, спустился с крыльца.

Во дворе комендатуры стояла полуторка. Вспотевший сержант яростно крутил рукоятку. Машина взбрыкивала, сотрясалась и снова глохла. Сержант выругался, распахнул капот, полез в двигатель с тяжелой отверткой.

Рядом с машиной прохаживался злой Осипчук, разжалованный из капитанов, и нетерпеливо смотрел на часы.

– Романенко, пропади ты пропадом, машина сегодня поедет или нет?

– Машина поедет, товарищ старший лейтенант. А вот эта хрень – нет! Я-то тут при чем?

Капитан шел по улице, исподлобья смотрел по сторонам. Он прошагал мимо заколоченной церкви, остановился, закурил.

Из дверей хлебного магазина, стоявшего на другой стороне дороги, высовывалась длинная очередь. Люди не двигалась, ждали прибытия фургона, который прошедшей ночью использовался по другому назначению. Они угрюмо смотрели в его сторону, отворачивались. Кто-то презрительно сплюнул. Мол, власть называется, даже хлебом не может людей обеспечить.

Капитан уже прошел полквартала, а тяжелые взгляды все еще царапали его спину. Отворачивались люди, идущие навстречу. У многих в глазах мелькал страх.

У госпиталя он сбавил ход. Во дворе стояли машины. Мужики в серых халатах вытаскивали из кузовов какие-то коробки.

Вокруг них суетилась старшая медсестра Рая Полищук, махала руками, давая понять, что данный груз требует трепетного отношения. Она покосилась на офицера, стоявшего за калиткой, и ее брови удивленно приподнялись.

На крыльце Ольга Дмитриевна Антухович ругалась с рыхлым капитаном, экспедитором, доставившим груз. Она совала ему под нос бумаги, что-то выговаривала. Видимо, привезено было не все. Женщина в расстегнутом белом халате смотрелась эффектно.

– Нас обстреляли! Я не командую этими бандитами. Посмотрел бы я на вас, – огрызался мужчина.

Видимо, машину действительно обстреляли. В борту зияли пробоины.

– Хватит, Ольга Дмитриевна! Берите, что довезли, и жалуйтесь, куда хотите! Дружить с нами надо, уважаемая, а не ругаться. Когда вы это поймете? Войну с нами вы не осилите! – заявил капитан, и ругань у больницы затихла.

Капитан обернулся и обнаружил, что Антухович пристально смотрит ему вслед.

Алексей, погруженный в задумчивость, прошел мимо школы. Во дворе тоже было шумно. Смеялась директриса Галина Николаевна. Женщины копали землю напротив крыльца, очевидно, хотели сделать цветник. По сторонам они не смотрели, вгрызались в землю штыковыми лопатами.

Из здания вышла Лиза Соколовская. Она держала перед собой стопку книг. Девушка вспотела, сдувала непослушную прядь, лезущую в глаза.

Алексей напрягся, екнуло под сердцем.

Девушка не смотрела в его сторону. Она бросила книги в железный бак под цоколем, заспешила обратно.

«Видимо, трактаты Геббельса, – подумал Алексей. – И всех прочих негодяев».

– Галина Николаевна, я сейчас приду помогать! – крикнула Лиза, прежде чем хлопнуть дверью.

Капитан вышел из оцепенения, зашагал обратно. Он перебежал дорогу под носом ревущего бульдозера с задранным ножом и направился к особняку, в котором обосновался районный отдел НКВД.

Рядом с ним Алексей присвистнул от удивления и снова встал. Из здания вышла администратор общежития Ванда Ефимовна, хмурая, прямая, как рыцарский меч. Она бегло глянула по сторонам, набросила на голову платок и засеменила в другую сторону. Она почему-то не соизволила заметить аж целого капитана из управления контрразведки СМЕРШ, была чем-то озабочена.

Алексей удивленно проводил ее глазами. Женщина перебежала дорогу и быстро двинулась к центру городка.

«Зачем она сюда пришла? Странная какая-то. Хорошо бы последить за ними всеми. Но где взять столько людей?» – подумал Кравец, растоптал окурок и двинулся в районный отдел НКВД.

Запах полевых цветов кружил голову. Он был назойливым, резким, щекотал ноздри. Облака давно растаяли. Солнце клонилось на закат, но продолжало жарить. В искрящемся небе вычурными зигзагами носились стрижи. В траве под носом стрекотали и прыгали кузнечики.

До старой полуразрушенной молельни было рукой подать. Три мощные сосны, растущие на опушке, образовывали равносторонний треугольник. В его центре и находилась остроконечная каплица. Она давно не использовалась, дощатые стены доедали жуки, к ним льнул бурьян в половину человеческого роста. Сохранились два арочных входа. Через них были видны внутренности узкой клетушки.

За каплицей, под невысоким обрывом, журчала речушка. Справа, метрах в трехстах, виднелся мостик. Разбитая дорога слева уходила за холмы, справа терялась за лесом. Все видимое пространство заросло травой. Село пряталось за холмами на другой стороне реки.