Последний раз я видел Гения в конце 90-х. Потом наши пути разошлись совсем. От кого-то я услышал, что Гений уехал в Израиль. Ну, уехал и уехал, ничего особенного, там же одна половина врачей из Москвы, а другая половина — из бывшего СССР.

Особенное случилось, когда лет пять назад я встретил одну из бывших коллег. То да се, как дела, а помнишь…

— А помнишь Гения? — спросила коллега. — Он живет в Израиле в (название маленького города я пропущу), у него там оружейный магазин, от тестя унаследовал. Из медицины ушел. Я была у него два года назад.

— Да ну! — удивился я. — И как он?

— Да без изменений, ведет себя за прилавком так же, как в больнице! — хмыкнула коллега. — Все кругом олигофрены, один он умный.

Тяжело, наверное, быть гением.

Грустно, когда все вокруг олигофрены.

За время работы в медицине знал я около двух десятков главных врачей. Пятеро из них (двадцать пять процентов от общего количества!) лишились своих должностей из-за того, что происходило в таком прозаическом месте, как туалет лечебного учреждения.

История первая, самая трагическая. Женщина, находившаяся на стационарном лечении по поводу сохранения беременности, тихо родила в туалете и тихо утопила своего новорожденного ребенка в унитазе. Слетел с места главный врач районной больницы (теперь он работает участковым терапевтом), причем, по сути дела, слетел ни за что. По уму следовало наказать только дежурившую в те сутки смену. Они недосмотрели. Ну при чем тут главный врач? Однако, видимо, нужен был повод…

История вторая. В одной поликлинике уролог приторговывал наркотой. Покупатели вводили себе купленный продукт прямо в мужском туалете рядом с кабинетом уролога. Этой публике вечно же невтерпеж. Шприцы, разумеется, бросали на пол (или в урну). Однажды в туалет зашел оперативник из райотдела, который привез в женскую консультацию беременную жену. Обратил внимание на обилие шприцев, задумался и вывел уролога на чистую воду. Уролога посадили, главного врача сняли. Надо сказать — поделом. Во время обхода поликлиники в туалеты тоже надо заглядывать.

История третья, почти комическая. В одну поликлинику приехал линейный контроль Департамента здравоохранения. Если кто не в курсе, то хуже этого только пожар с потопом. Вроде обошлось, куда ни совались контролеры, везде все было в порядке. Но главному из контролеров напоследок захотелось облегчиться. В туалете, который он удостоил своим высочайшим вниманием, было… мягко говоря, грязновато. Не так уж и много, чтобы ноги по щиколотку утопали, но достаточно для того, чтобы беднягу стошнило на брюки-ботинки (а еще врач называется, вроде как должен быть привычным к виду и запаху чужих фекалий). Кое-как очистившись, Главный Контролер приступил к повторной и, как вы сами понимаете, донельзя пристрастной проверке поликлиники. При желании найти грязи можно сколько угодно. Спустя два дня главный врач поликлиники сдавал дела своему преемнику.

История четвертая, абсурдная. В день приезда Высочайшей Комиссии, возглавляемой небожителем в ранге вице-мэра, неизвестные хулиганы вывесили из окна туалета на третьем этаже поликлиники транспарант откровенно хулиганского содержания. Казалось бы, ну при чем тут главный врач? Не может же он одновременно дежурить во всех поликлинических туалетах? И часто ли в поликлиниках из окон вывешивают транспаранты? Да и вообще, транспарант — это не горы использованных шприцев и не грязь в туалете. И как вообще с этим прикажете бороться? Дело же минутное — вывесил хулиган транспарант перед самым появлением комиссии и убежал. У каждого окна охранника не поставишь, нет такой возможности, на поликлинику положен только один охранник — у входа.

Но не тут-то было — главного врача сняли. Причем с неофициальной формулировкой: «Ближе Саратова ты работу не найдешь» (и не спрашивайте меня, что было написано на том транспаранте, я спокойно жить хочу).

История пятая, романтическая. В одной небольшой, но уютной стоматологической поликлинике была такая роскошь, как отдельный туалет для персонала. И как-то раз во время новогоднего дежурства (первого января) дежурный стоматолог пустил в туалет своего приятеля с его дамой. Уединиться для любовных утех.

Не спешите говорить «фу!».

Во-первых, посмотрите на дату. Зимой на улице несподручно.

Во-вторых, в туалетах для персонала, запираемых на ключ, обычно очень чисто. Совсем как дома.

В-третьих, разные бывают у людей обстоятельства…

Уединившуюся парочку выследил ревнивый муж дамы. В туалете произошло сражение с вышибанием двери, сотрясениями головного мозга и переломом нижней челюсти у незадачливого любовника.

Приезжал наряд милиции (тогда еще была милиция)… Врачу, допустившему использование служебного помещения в неслужебных целях, дали выговор, а главного врача сняли. Нелогично? Если вдуматься, то логично, ведь на место главного врача поликлиники, да еще стоматологической, найдется гораздо больше желающих, чем на место рядового стоматолога.

Берегите себя! И следите за порядком в ваших туалетах!

На уроке анатомии — третий семестр, второй курс — одна из моих одногруппниц убила доцента (и многих из нас тоже) вопросом:

— А это что — мышца или мясо?

Милая была девушка. И уже взрослая, по сравнению с нами, восемнадцати — и девятнадцатилетними. Двадцать пять ей было. Любовница одного замминистра.

Часто ее вспоминаю, когда мясо разделываю.

Tinctura Crataegi, господа, это настойка боярышника.

Трудясь во время эпидемии гриппа на участке, я пришел на вызов к одному из хронических пациентов — безработному алкашу. Вместо жалоб этот паразит предъявил мне кухонный нож, размером напоминавший скорее самурайский меч (у страха, как известно, глаза велики), и назвал мне цену моей молодой, тогда еще, жизни — пятьдесят рецептов на настойку пустырника и столько же на настойку боярышника. По правилам в одном рецепте больше одного флакона нельзя было выписывать. Причем льготных рецептов! То есть чтобы забесплатно. Иначе… Ну вы понимаете.

С учетом того, что до недавних пор пациент работал обвальщиком на мясокомбинате, и, следовательно, должен был виртуозно владеть ножом, доводить дело до поединка мне не хотелось. Тем более, что, в отличие от скоропомощного врача, врач участковый на вызове практически беззащитен. Нет у него тяжелого ящика, который так хорош при обороне.

Оценив ситуацию и степень опьянения пациента, я принял единственное верное решение. Сел за стол и начал крайне неторопливо выписывать рецепты, приговаривая: «Торопиться нельзя, ошибки делают рецепты недействительными». Видя мою покладистость (и ответственность тоже), пациент слегка успокоился и сел на диван. Ножа, однако, не выпустил.