вставляются? И как выглядят? Уши-то у нее большие, вдруг вываливаться будут. А вечер наступит, так и в дрожь бросает: опять всю ночь мучиться. Нет, провалюсь, но раздобуду эту вещицу.

Зазвонил телефон – и как дернулась Зина, что ложку выронила. Захлопала по карманам. Да где ж этот чертов телефон! Чуть не до истерики она вертелась на кухне в поисках. И в морозильник заглянула – нету. И хлебницу открыла – нету. Где же он трезвонит проклятый! Выдвинула ящик – лежит там и грохочет среди вилок и ножей. Тьфу ты, окаянный!

– Маруся! – закричала она, недоуменно глядя на телефон, – Маруся, шо це таке?

К ней подбежала маленькая девчушка трех лет с блондинистой головкой и стрижкой под мальчика. Она взяла из рук телефон, нажала кнопку и вернула обратно.

– Це будильник, – шепеляво сказала девочка и убежала.

– Будильник? А на шо мне он? – проворчала женщина. – Эдак и спятишь без сна-то.

Появление темноты за окном сопровождалось легким ознобом. Когда солнце зашло за горизонт, а синева неба загустела, Зинаида нервно поглядывала на часы. За целый день она старалась себя вымотать. Только поднималась на ноги и не отходила от плиты: готовила на неделю вперед. А в перерывах брала швабру с тряпкой и намывала все углы.

К вечеру Зина валилась от усталости и готова пасть мертвым сном. Но поддайся она на уговоры тела, то к ночи проснется, и очередная бессонница обеспечена. Поэтому она пышно сервировала стол, лишь бы чем-нибудь заниматься, пока не пройдет время.

В прихожей послышался хлопок входной двери и неудержимый кашель. «Приперся увалень. Хорошо це кашель только днем, а то бы удушила поганца!» – подумала Зина.

После ужина она изрядно клевала носом и встряхивала головой, чтобы взбодриться. Лицо ее растягивалось в улыбке. Этой ночью она выспится за все недели и месяцы.

– А что это ты, не высыпаешься? – сказал муж, отирая усы расписной салфеткой.

– Шо, шо, – гневно сказала Зина. – Я б выспалась. Как вставлю кое-кому пробку в одно место, шобы воздух туда-сюда не свистел.

Муж нахмурился и не ответил. Он встал и пошел на улицу выкурить папиросу. Зина убрала со стола, перемыла посуду, взбрызнула остатки воды с рук и пошла укладывать дочь.

– Матрена, а Матрена, шо ты всё ворочаешься? – сказала она, укрывая девочку одеялом. – Может тябе этого молочку теплого с печеньем таки слаще спать будет?

Маленькая головка высунулась из-под одеяла, сверкнула глазками и утвердительно закивала.

– Ляжи, ляжи, мама тябе принесет.

Ночь. Наконец-то долгожданная ночь! Зинаида укуталась в теплое одеяло, накрыла голову подушкой и прижала ее края к ушам. На пожелание спокойной ночи мужа она пробормотала что-то недружелюбное. Свет погасили, и сон мгновенно улетучился.

Через минуту наступило то неприятное, чего она так ненавидела. Громогласный храп эхом раздался по комнате. Зина стащила с головы подушку, перевернулась на спину и уткнулась взглядом в потолок. «Тварь эдакая!» – прошипела она. Набрав воздуха, она медленно выдыхала ртом со сложенными в трубочку губами.

А сколько лет прошло! Словно картинки мелькали в голове отрывки воспоминаний. Двор, усеянный цветущими одуванчиками. Запах печного хлеба. Смущение и мокрый след поцелуя. Крепкие объятия и задушевные мечтания. Свадебный венец, а следом горькое разочарование. Слезы и истерики. Тоскливый быт, который помогал забываться. И чудо! Появилось живое чудо, которое сгладило неурядицы семейной жизни. Чудо, которое перевернуло понимание сути и смысла жизни. Которое дало силу и счастье.

Раздалось похрюкивание со звонким свистом, что Зина чуть с кровати не свалилась. Мысли выветрились, осталось только раздражение. С размаху она ткнула локтем мужа, на что последний хмыкнул и медленно перевалился на другую сторону.

«Увалень! – прошипела она, – хоть бы от чего проснулся!»

Отлежала бока и всплеснула руками. Никак не уснуть. Зинаида поднялась – заскрипели старые пружины в матраце. Легонько подошла к комнате дочери, подкралась к ее постели и с душевной теплотой рассматривала короткие золотистые волосы. Матрена, курносая моя. Рядом на тумбочке рассыпаны крошки и стоит опорожненный стакан с белой каемкой на дне. Вот молодец, съела и крепче заснула. Ай, и мне поможет?

Зина прошла на кухню, открыла холодильник и зажмурилась от желтой ряби. Схватила картонный пакет – кончики пальцев обожгло холодом. Она выпила стакан залпом и сморщилась: молоко свело горло. Поставила стакан на столешницу и, медленно переставляя ноги, пошла обратно. Туда ей вовсе не хотелось. Из-за переживаний спальня стала невыносимым местом. Оттуда хочется сбежать и не возвращаться.

И снова мерещилось прошлое. Одержимость в покупках детской одежды и волнительное предвкушение. Чувство единения с нечто живым. Первые толчки в живот, и безграничная любовь. Осознание, которое выходит за границы слов: «Я – мама».

Когда веки потяжелели, а ресницы вот-вот сомкнутся, за окном всплыли первые лучи солнца. Сейчас усну. И зазвонил будильник.

Зина дернулась и вытаращила глаза. Сон как рукой смахнуло. «Ах ты, чертовщина эдакая!» – завопила она и затрясла мужа, на что он только промычал и вяло отмахнулся. «Да проснись же ты, увалень!» – говорила она ему в ухо. Стукнула по часам – звон утих. Теперь она точно не уснет. Еще один день жить в мучениях. Еще одна ночь миновала без сна.

Пока супруг одевался, она планировала работу на день. Надежда угасала, и все же домохозяйка стремилась выбиться из сил. Может в этот раз повезет.

День прошел. И когда Зина услышала в прихожей кашель, то помрачнела и хотела придушить кого-нибудь. Она не поздоровалась с мужем, только язвительно взглянула. Он улыбался чему-то, и это еще больше раздражало.

– Чяго ты лыбу давишь, шо, поддал на работе с дружками? – сказала она.

– Вот, смотри, что я принес, – тихо сказал он и протянул пакетик с чем-то непонятным.

– Шо це таке? – она взяла и закрутила пакетик, – тьфу, что за чертовщина!

– Это беруши.

Снова появилась вера. Сегодня она ляжет пораньше.

Зина быстренько умыла Матрену, уложила и принесла печенье и стакан молока. «Спи крепко, моя сладкая, – сказала она, – мама сягодня тоже будет крепко спать».

Закуталась в одеяло, смяла беруши и засунула в каждое ухо. Беруши глухо расширялись. Она испуганно выпятила глаза. Хотела вытащить и отшвырнуть их прочь, но совладала с собой. А когда перестала слышать шорохи и вздохи мужа – несказанно обрадовалась.

С улыбкой на устах Зинаида проснулась этим днем. Пощупала пустоту вокруг себя: муж ушел. Солнце пробивалось сквозь полуоткрытые глаза. Она сладко потянулась, захрустела суставами рук и ног. Помяла постель еще полчаса и поднялась. Надо маленькую покормить.

Зина заглянула в детскую, надеясь застать малышку еще в кровати, но все перевернулось. Во рту стало