дощатый пол. Было безразлично на протоколы и деловые письма, которые оказались под ногами. Хотелось скорее дойти и освободить онемевшие руки.

– Как это возможно?! – крикнула изящная мисс ножнички из-за угла. – Это недопустимо!

Важный мистер дырокол провожал Митю презрительным взглядом и неодобрительно хмыкал.

– Ах, мистер дырокол! – говорила мисс ножнички, – сделайте же что-нибудь! Он затопчет все документы!

Важный мистер дырокол стал презрительнее всматриваться и громче хмыкать.

– Вот дает! – потешался антистеплер. – Так и надо, Митя!

Митя опустил кипу на стол – странная вялость и напряженность рук сохранилась. Он плюхнулся на стул, который всегда был жесткий, но теперь казался мягким, как кресло. «Вата», – подумал он и скривился от странного чувства во рту. Язык нащупал нечто бесформенное и шаткое. Он потрогал пальцем странную штуку, ухватился и вытащил изо рта. Большой белый зуб. Неприятно кольнуло в животе. Язык ощупал пустоту и гладкую десну. Митя посмотрел на ладонь и отстранился: теперь лежало два зуба. Он судорожно пересчитал зубы – еще одно пустое место. Он поперхнулся горечью, которая осела в глотке.

Митя рассматривал зубы. Они неестественно большие и не могли помещаться во рту. Митя сжал пальцами зуб, он оказался мягким и как бы пружинистым, а форма напоминала больше шар, чем форму зуба. Это похоже на…

– Вата! – доносился крик перьевой ручки. – Это все вата!

Глухо зазвенел будильник – Митя подскочил.

– Да тихо ты, – пробурчал Арсен, – сейчас выключу.

Щелчок – звон прекратился, еще щелчок – комната наполнилась желтой рябью. Митя закрыл лицо локтем и простонал.

– Слушай, сходи-ка еще раз к ней, – сказал Арсен. – Не ходи на работу. Скажу, что ты приболэл.

Митя нащупал во рту кусок ваты и выплюнул. Он пробежал языком по зубам и облегченно выдохнул.

4

Утром привычный солдатский завтрак: кофе и сигарета. Только без кофе.

Митя зашел в холодный и тусклый холл поликлиники. Пришел на следующий день после осмотра. Как бы объясниться? Кабинет номер «9», рядом табличка: «Стоматолог Шапкина Анна Марковна». Митя неспешно потянулся к двери, позади нервно кашлянули. Спину прожигали взгляды заспанных пациентов. Пробежал холодок от мыслей: придется говорить, что ему только спросить, или корчить лицо, изображая острую боль. Но дверь внезапно открылась и ударила по руке. Митя покраснел и прижал губы.

– Ой! – раздался голос за дверью пожилой медсестры в белом халате, – а вы что тут делаете?

Митя что-то пролепетал.

– Что? Зуб болит? – сказала медсестра, – а чего вчера молчали? Ах, этой ночью заболел. И сейчас болит? А, хотите, чтобы посмотрели, – она захлопнула дверь. – Горохин снова пришел, – слышался приглушенный голос за дверью, – говорит, зуб болит.

Дверь открылась. «Подожди, мы тебя пригласим», – сказала медсестра.

Испепеляющий взгляд пациентов смягчился, когда Митя Горохин покорно сел на лавку.

Утренняя суета отвлекла, но сейчас Митя уткнулся в ожидание. Вернулась ноющая боль в челюсти. Горохин вспомнил о флаконе с вонючей жидкостью и машинально похлопал по карманам. Оставил дома. Сколько придется ждать?

Левая часть рта пульсировала, словно биение сердца. Горохин постукивал передними зубами. Бам! Будто игла пронзила десну и внутри что-то разорвало. Плечо дернулось, а рука подпрыгнула и прижалась к щеке. Горохин жалобно простонал. Кто-то возмущенно вздохнул. Митя встал и подошел к двери. Хотелось попросить таблетку или что-нибудь в этом роде, но как-то стыдно.

Звук бормашины прекратился. Из двери вышел тучный мужчина. Он отирал салфеткой подбородок и губы. Высунулась медсестра и сказала:

– Горохин, заходите!

Он зашел – дверь захлопнулась. Ноги ели волочились к креслу, а глаза опустились в пол.

– Что случилось? – спросила стоматолог нежным голосом, – неужто три месяца прошло?

– Да, – сказал Горохин и почувствовал себя идиотом. Она посмеялась.

– Так, правда, что?

– У меня это… зуб, – Горохин судорожно показал пальцем в рот.

– Так, ложитесь, – сказала она и взяла инструмент.

– Слева там…

– Молчите, – перебила она, – так болит? – она постучала по зубу, – нет? А так? – он дернулся и простонал. – Ага, левая нижняя шестерка. Нужно вскрыть пломбу и смотреть, что там, делаем? – Горохин утвердительно покачал головой. – Шире рот, – сказала она и вставила насадку в бормашину.

5

Она цокала языком и неодобрительно вздыхала. Прядь ее волнистых волос свисала из-под белой шапочки и ложилась на прозрачные очки. На секунду она отвлекалась и поправляла прядь. Она увлеченно продолжала добираться до источника неприятностей, временами меняя насадку и всматриваясь в рот. Она опустила руки на Горохина и задумалась. А когда выпала из думы, вновь принималась ковырять зуб.

– Нет, – сказала она, – не выходит.

Она еще помучилась и окончательно сдалась.

– Не получается пройти каналы, – сказала она, – нет у меня нужного инструмента, – она выдержала паузу. – Вам нужно в платную клинику, там сделают. Понимаете, у них специальная машинка есть. Надо все каналы прочистить, чтобы зуб спасти, – снова пауза, – правда, стоить это будет так… – и Горохин услышал свой месячный заработок, помноженный на два.

6

Горохин шел по разбитой дороге и щурился от летящего в лицо первого осеннего снега. Ветер задувал, и снежинки резали глаза, как стеклянные осколки. Он закрывался рукой, но снег все равно залетал. Ресницы так часто моргали, что в размытом свете фонарей не различить дорогу. Изредка проезжал автомобиль и освещал путь к автобусной остановке. Скверно на душе. Ноги вяло шли в контору. Ждала бессмысленная и угнетающая работа, фырканье канцелярских принадлежностей и жалкая оплата за отработанные часы. Единственное, что хотелось – добраться до койки и упасть в забытье.

В номер проезжающих автобусов было не всмотреться. Горохин тормозил каждый автобус и махал руками, если тот был не его. Первый проехал мимо, второй мимо, третий, четвертый… «Если так пойдет, то я к чертям развернусь и попрусь в общагу!» – подумал он и подъехал номер «39». Его номер. Свободных мест нет – Горохин выругался и встал по центру прохода.

Снегопад закончился. Горохин шел по слякоти и вертел стальной зажигалкой в кармане. Временами он доставал сигарету, крутил в руках и напряженно засовывал обратно в пачку. На подходе к складским ангарам и офисному домику, где он работал, вышел навстречу Арсен.

– Будь осторожнэй – сказал он, когда поравнялся с Горохиным.

– А чего там?

– Да сукин сын все не заткнется!

– А сам-то куда намылился? Торопишься еще и при параде, с документами какими-то, – Горохин окинул Арсена пристальным взглядом.

– А это, друг, не надо знать.

– Да знаю я, знаю, куда идёшь, перебежчик. Бывай.

– Иди ты!

Еще с лестницы слышно, как перьевая ручка надрывается над кем-то несчастным, вероятно, антистеплером. Хотелось незаметно