Вергилия замотала головой, будто не веря своим ушам, и убежала.

В этот день я после уроков догнал Даню. Тот сразу за оградой школы вытащил сигарету.

— Поделишься? — спросил я.

— Ты разве куришь? — удивился он.

— Покуриваю, — соврал я.

И он протянул мне сигарету. Я зажал её между коченеющих от холода пальцев, и он поднёс зажигалку. Я набрал дыма в рот, оказалось — ничего страшного. Но и удовольствия никакого. Даня посмотрел на меня с усмешкой, но промолчал. В следующий раз я решил выдохнуть через нос, как он. Горло и нос продрало, я с трудом не закашлялся. Даня не выдержал и рассмеялся.

— Зачем тебе курить? Вредно же, — сказал он.

— А тебе зачем?

— Я уже привык. Батя же курит, как паровоз, дома не продыхнуть. Невозможно не курить. Перееду — брошу, — добавил Даня.

— Ну и я — покурю и брошу.

Мне вдруг страстно захотелось показаться Марусе с сигаретой в зубах. Чтоб она окончательно поняла, что мне нет никакого дела до того, что она обо мне подумает. Но как это устроить? Не курить же в школе! Хотя разочек можно, чтоб уж сразу к директору: одним махом, как говорится, двоих убивахом. И вдруг, как по мановению волшебной палочки, Маруся выходит из книжного магазина. Но, не заметив нас, идёт впереди. Я отряхиваю пепел и ускоряю шаг.

— Ты куда втопил? — спрашивает Даня. И тут он тоже замечает Марусю. — Она не одобрит, — говорит он мне.

— Вот именно, — отвечаю я.

— А-а, — смекнул Даня. — Девушка, девушка, — кричит он.

Маруся оборачивается, останавливается.

— Это не вы обронили? — Даня протягивает ей зажигалку.

Я тем временем стряхиваю кучу пепла с сигареты и улыбаюсь. Маруся молча смотрит на мою сигарету, отворачивается и идёт дальше. А мы спускаемся в подземный переход.

— Сурова, — вынес вердикт Даня.

— Не то слово, — подтвердил я.

— Это она до сих пор из-за драки обижена?

— Да мне по фигу.

— Заметно, — улыбнулся Даня. — Я тоже так говорил.

Помолчали.

— Я маму вконтакте нашёл, — вдруг сообщил он.

— Правда?

— Ага. Мужик там на фотках фигурирует, а детей вроде нет. Отправил ей фото капкейков, которые недавно сделал.

— И что?

— Не поверила, что это я. Я знал, что не поверит, поэтому весь процесс сфотал.

— Поверила?

— Ага, похвалила.

Я чувствовал, что Даня ещё хочет что-то рассказать, но ему это тяжело даётся.

— У меня день рожденья через неделю, — наконец сказал он, — а вконтакте я другую дату поставил. Вот думаю, вспомнит или нет. И каждый раз, как подумаю, рука за сигаретой тянется.

И он глубоко затянулся.

— Она тебя не поздравляла все эти годы?

Даня покачал головой.

— Не общались мы.

— Может, не рисковать? Пригласить её в гости на день рожденья? Испечёшь чего-нибудь вкусного…

— Да не, она в нашу квартиру не придёт.

— Позови в кафе.

— Думал об этом. Но батя денег столько не даст.

— Давай одолжу, — предложил я.

— Мне пару штук нужно.

— У мамы попрошу, — сказал я, дрогнув.

— Да не, это не то. Мне б подработать. Но не находится ничего. С такой бандитской рожей никто связываться не хочет.

— Никакая не бандитская, — возразил я, а Даня отмахнулся.

— Я поспрашиваю у своих, — пообещал я.

— Спасибо, — сказал Даня, пожал мне руку и пошёл своей дорогой.

Я брёл домой в смятённых чувствах: вот я обиделся, что меня обозвали самовлюблённым, а кого-то родная мама несколько лет не поздравляет с днём рожденья… Я подумал найти её вконтакте и по секрету напомнить о дне рожденья сына, но благоразумно решил, что не стоит.

Я рассказал обо всём маме, и мы стали думать, что бы поручить Дане за две тысячи.

— Пусть приходит с Анютой посидеть, когда ты на футболе, — вдруг решила мама. — Можно за час 400 рублей предложить.

— Ты серьёзно, мам?

— Да. Я буду дома, но зато успею кучу дел переделать, а то она виснет на мне и тянет во все стороны, я раздражаюсь…

— Думаешь, можно ему доверить? — усомнился я. — Она лезет везде.

Анюте было полтора годика, она научилась ходить и, самое ужасное, лазить. Глаз да глаз.

— Думаю, можно, — сказала мама. — Только предупреди, что, если у него горло болит или насморк, приходить не надо, потом отработает.

На следующий день я уже напрочь забыл, как красовался перед Марусей с сигаретой, все мои мысли были заняты Даней. Я изложил ему наше предложение, расписал мамино бедственное положение в моё отсутствие (хотя за Анютой я никогда больше десяти минут не следил), и он согласился. Я постращал его Анютиными лазательными способностями, рассказал про её любимые игрушки и даже попросил не ругаться матом.

— Ты чего, я совсем, что ли? — обиделся Даня.

— Ну я на всякий случай, — усовестился я.

В тот же день я отправился на тренировку, а Даня к нам. Я очень волновался, как всё пройдёт, и получил от тренера выговор за рассеянность. Но Данин рабочий день прошёл отлично — Анюте он ещё раньше понравился: она смеялась, когда он корчил рожи, и в конце не хотела его отпускать. Я немного приревновал.

— Слушай, — сказал я ему на лестничной площадке, — ты когда маму приглашать-то будешь? А то вдруг она откажется и пропадут твои труды.

— Никуда они не пропадут, мне блендер надо купить, ещё всякого.

— Ну, приглашать в любом случае нужно заранее.

— Да знаю я.

Я понял, как ему страшно получить отказ. Вечером пришло от Дани сообщение: «Согласилась». Я чуть слезу не проронил. Спросил у мамы, дорого ли стоит блендер, чтоб подарить Дане на ДР, и она сказала, что мы можем себе позволить.

Даня отработал нянем пять дней и получил свою зарплату. Аня звала его «Да», притом что меня вообще никак не называла, и в глубине души я порадовался, что их общение прервётся. Она даже расплакалась, когда Даня уходил, и он пообещал прийти её навестить.

И вот настал его день рожденья. Я дождался его утром в раздевалке и вручил ему блендер. Он поблагодарил, но было заметно, что мыслями он далеко. Игорь Иванович заранее предупредил класс о Данином празднике, и подарков ему надарили целую кучу. Он попросил оставить их на день в школе, потому что после уроков идёт не домой.

На последней литературе Игорь Иванович произнёс очередную душещипательную речь. Про то, что мы забудем большую часть его уроков, но никогда не забудем того жизненного урока, который преподнёс нам Даня. Тот раздал всем по капкейку, мы вовсю нахваливали, а он почти не слушал — нервно посматривал на часы. И наконец