– Сентябрина, вы все-таки пришли! – нашелся Гаранин и нервно улыбнулся.

– Я боялась, что уже опоздала.

– Нет-нет, что вы. Мы вас ждали!

– Мы?

– Захар, ты нас не представишь? – продолжая меня разглядывать, обратился к Гаранину мужчина в очках. Голос его был тихим, но в нем чувствовалась уверенность человека, наделенного властью, по крайней мере, среди присутствующих. Босс.

– Конечно, – спохватился тот. – Это Сентябрина, я вам про нее рассказывал. А это Борис Иванович, – представил он собеседника. Про третьего участника сцены, похоже, напрочь забыли. Или Гаранин решил, что его можно даже не упоминать.

– Интересное имя, – протянул тип, которого я мысленно окрестила Змеем, уж больно похож, даже голос походил на змеиное шипение.

– Что говорить: мне повезло.

– Вас так назвал отец?

– С чего вы взяли? – удивилась я, стараясь не показывать тревогу: упоминание отца мне не понравилось. Не к добру.

– Просто предположение, – равнодушно пожал он плечами, но покоя в душу не привнес. – Как вы добрались, без приключений?

– Обошлось. Правда, у вас тут темно, фонари бы не помешали.

– Захар Владимирович непременно прислушается в вашему совету.

Разговоры ни о чем меня всегда настораживали. Я посмотрела на Змея, он мне широко улыбнулся. Тревога нарастала. Почувствовала неладное я слишком поздно, даже не почувствовала, а скорее услышала движение за спиной. Пришла запоздалая мысль, что пока Гаранин со Змеем болтали ерунду, их громила-дружок, которого я поспешно записала в категорию «безобидных», бесшумно прокрался за спину.

«Поверить не могу, что я такая ворона» – моя последняя мысль, потом все вокруг потемнело и наступило полное забвение.

Не знаю, как долго оно продлилось.

День?

Час?

Несколько минут?

В себя я начала приходить от головной боли. Лоб сдавливало тугим обручем, внутри точно гиря поселилась и тянула вниз, хотя я и так лежала. Хотелось избавиться от этой боли.

– Как скоро она оклемается? – услышала я голос, звучащий словно издалека.

А я даже не сразу поняла, что в отключке. Все эта боль. И пить хотелось очень сильно… но голос – это хорошо. Соображала я с трудом, но поняла: лучше пока глаза не открывать. Что-то звякнуло, от звука голова едва не взорвалась. Мне вкололи что-то? Не помню ничего. Но так хреново я себя еще никогда не чувствовала.

– Пару часов еще точно проваляется без сознания, – еще один мужской голос.

– Ты уверен? Два часа – слишком много.

– Возможно, у меня получится привести ее в чувство раньше, – незнакомый голос сомневался в моих оклемательных способностях. А зря, между прочим. Уж не знаю, чем меня накачали, но я скоро буду в норме. Только бы в голове так не гудело…

– Попытайся. И будь осторожен, говорят, девка та еще штучка, и гены у нее тоже не подкачали, – злобно заметил Змей. Первый голос принадлежал ему. Я узнала. Непонятно только, с чего этот тип так на меня взъелся, мы же впервые встретились.

– Во сколько начало?

– В полночь.

– Она будет готова, – загадочно заверил незнакомец.

– А две другие?

– Обижаете, Борис Иванович.

Послышались шаги, скрипнула дверь. Кто-то ушел. Думаю, Змей, а его дружок остался тут. Так, теперь главный вопрос: мне что делать? Оклемалась я намного раньше, чем эти гады предполагали, что несомненно плюс. Для меня. Теперь я могу проваляться тут еще пару часов и послушать, что вокруг происходит. Будет забавно, если никто больше не станет вести разговоров надо мной, бессознательной.

Нет уж, лежать – не вариант. Нужно рискнуть и оглядеться. А ну как появиться шанс? Что за шанс, я представляла смутно, но разговор Змея и его таинственного собеседника меня заинтриговал. К чему я должна быть готова? Я и еще двое… нет уж, пожалуй, даже появись у меня шанс дать деру, я бы им не воспользовалась.

Зачем нужны все эти ужимки? Меня вырубили какой-то дрянью, от которой теперь болит голова и привезли в неизвестное место. Почти уверена, что перевезли – не зря же лишали сознания. Я больше не в детском саду. И насколько я от него далеко теперь? Змей требовал моей готовности к двенадцати… ночи или дня? Скорее всего, ночи: не могла же я проваляться в отключке больше полсуток? Думаю, прошло как раз около трех часов… за это время я могла оказаться где угодно, да хоть дома!

Черт… окажись мы где-нибудь за тридевять земель, у меня могут возникнуть серьезные проблемы с предполагаемым побегом. Придется как минимум искать населенный пункт, а бродить по лесам и полям – не самое радужное занятие. Особенно зимой и в метель. В общем, решено: я остаюсь и жду развития событий, а там – по обстоятельствам. Судя по всему, убивать меня никто не собирается, по крайней мере, пока. Надеюсь, я права в этом. Обидно ткнуть пальцем в небо в столь важном вопросе.

Рискнув, я приоткрыла один глаз. В этот же момент скрипнула дверь, послышались удаляющиеся шаги. Похоже, тип, что тут оставался, решил меня на время покинуть. Что ж, мне это на руку. Я открыла второй глаз, осмотрелась. Комната, в которой я находилась, могла похвастать лишь серыми стенами, убогой лампой на потолке и отсутствием окон. На ум сразу пришел подвал, хотя окна могут отсутствовать и в обычной комнате.

«Точно, подвал» – решила я, глядя на цементный пол и железную дверь.

Собрав силы, я приняла сидячее положение. К горлу подступила тошнота. Я прикрыла глаза и немного потрясла головой. Лучше не стало. Чертовы идиоты, отравили меня какой-то дрянью… ах да, еще и приковали наручниками. Повезло, что только правую руку. Заставив себя забыть о тошноте, я сосредоточилась на наручниках: правая рука была накрепко пристегнула к краю железной кушетки, на которой я в данный момент и восседала. Гады перестарались: на запястье виднелся кровоподтек.

«Ну я вам и устрою за это» – зло подумала я, освобождая руку и неизвестно к кому обращаясь. Наручники никогда не были для меня проблемой: у каждого свои развлечения в детстве. Трюку с наручниками меня научил Ромка, а его, в свою очередь, научил отсидевший дядька. Хоть он и редко видел родственника (тот больше времени проводил в неволе, чем наоборот), научиться трюкам успевал. Надо будет расцеловать Ромочку за уроки.

От наручников я освободилась и медленно поднялась. Голова предательски закружилась, но я запретила себе беспокоиться о мелочах: барышни в беде всегда меня раздражали и я не собиралась становиться одной из них, свалившись тут в обморок.

Не скажу, что самовнушение помогало.

Железная дверь оказалась не заперта, что неудивительно: никто не ожидал от меня такой прыти, по идее я еще должна валяться без сознания, прикованная наручниками. Бесшумно приоткрыв дверь, я выглянула в коридор: абсолютно пустой, с теми же серыми стенами и отсутствием окон. Повинуясь порыву, я смело шагнула вперед и свернула налево. Пусть возможность побега пока исключена, любопытство никто не отменял.