Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но бараний тулуп испортил все дело. Никеша присмирел и старался избегать дерзких и насмешливых взглядов Василья, который по особенному чутью, свойственному людям его звания, сейчас смекнул, с кем имел дело, тем более что успел уже получить о нем некоторые сведения от кучера, сопровождавшего Якова Петровича к Рыбинскому, где уже Никеша был предметом рассказов и острот всей дворни. До города от усадьбы Комкова было верст пятнадцать. Сначала спутники ехали молча; но на половине дороги стояло село, в котором был кабак, где Василий предполагал возможность выпивки. Подъезжая к этому пристанищу, Василий обратился к Никеше с вопросом:
– А что, барин, много ли отпустили с тобой денег-то?
– На семьдесят рублев закупей-то велено сделать… – отвечал Никеша.
– Ну, барин, магарычи пополам.
– Какие магарычи? Мне никаких не надо… Я господских денег не возьму.
– Ну так и того еще лучше: значит, все магарычи мои. Ты, барин, вынь мне теперь двугривенный, я зайду выпью… – сказал Василий, решительно останавливая лошадь у кабака. – А то, коли хочешь, пойдем вместе выпьем.
– Я в кабаки не хожу-с!..
– Ну, так дай двугривенный…
– Как я могу… Я от господина вашего не получал на это приказания.
– Да уж этого никогда не бывает, чтобы мы не зашли сюда, как в город зачем посылают… уж у нас такое обнаковение сделано… И приказчик завсегда заходит…
– Так пейте на свои, коли хотите, а я господских денег на это изводить не могу, потому мне они не на то даны.
– Да я у тебя своих и требую, не господских… Мне господских денег не надо, а подай мой двугривенный…
– Да какой же ваш, я у вас никакого двугривенного не брал…
– Тебе толком говорят, что магарычи будут… Теперь купец, в которой лавке будем забирать, уж должен мне два двугривенных выдать за то, что в его лавке забираю, потому всей покупи на семьдесят рублей… Уж у нас такой уговор с купцами сделан: и приказчик, когда ездит, завсегда уж магарычи выверстывает… и нам половину выдает… Ну что ты, барин, споришь, когда наших порядков не знаешь…
– Как же я теперь должен об этих деньгах вашему господину доложить…
– Так вот ты, барин, какой: один хочешь получать. Только что в приказчицкую должность поступил, да вдруг много нажить хочешь…
– Я только об господских деньгах радею, а мне ничего не надо… я не на то поехал… Что вы меня обижаете… я должен буду господину на вас жалобу принести…
– Да ну что затвердил: жаловаться станешь… Ну, жалуйся… Что мне барин-то сделает… Станет наш барин в этакие пустяки входить… у нас барин не такой, чтобы человека обидеть понапрасну… Что же, дашь ты мне двугривенный али нет?…
– Да как я могу дать господских денег без приказа?…
– Ну так ладно же… Смотри, хуже будет…
– Я бы вам поднес на свои, да у меня теперь денег нет…
– А еще барин, а денег нет… Своих денег нет, так ты на счет нашего барина хочешь поживиться…
– Нет, я не на то было шел… Кабы меня ваш барин так понимал, он бы мне доверия не сделал, не послал бы закупи покупать…
– Дашь ты мне, барин, двугривенный али нет? Говорят тебе, своих прошу, не господских… ужо получу от купца – отдам назад.
– Так коли ужо от купца получите и берите себе, мне не надо, а теперь как же я могу: может, купец и не даст, какой же я ответ барину вашему принесу… Получите ужо, так и выпьете…
– Да мне теперь дорого выпить-то, потому привычка сделана… к эвтому месту… Говорят, отдам ужо, беспременно отдам… не ссорься… Яков Петрович и не узнает: мы такой счет подведем… А поссоришься со мной, жалеть будешь, барин… Слышь: тебе говорят…
«Что делать-то? – думал Никеша. – Известно, не ловко и с их братом ссориться: я человек бедный, захотят – найдут чем обидеть… Отступиться и сам-деле: двугривенный-то уж куда не шел… Может, и не заметят, что дал, а заметят, уж нечего делать: скажу всю правду».
И Никеша решился удовлетворить требование Василья.
– Ну, вот спасибо, барин: теперь мы с тобой подружимся! – сказал Василий, получая деньги. – Пойдем выпьем… Выпей и ты… Что?!
– Нет, я в кабак не пойду.
– Ну, ин как хочешь… Ломайся… хм… барин!
Василий весело пошел в кабак и долго там пробыл, между тем как Никеша, помня наставление Паленова, хотел лучше мерзнуть на морозе, нежели унизить свою дворянскую честь. Наконец Василий вышел из кабака с трубкой в руках.
– Ну, вот теперь поедем веселей! – сказал он, садясь в сани и собирая вожжи. – Ну-ка ты, маслобойня, поворачивайся! – прибавил он, обращаясь к лошади и отпуская ей несколько ударов кнутом…
– Вот наш барин каких лошадей держит… ослов. На этих бы лошадях воду возить, а не то что налегке ездить… Вон у Топоркова, вот так лашадки – радость!.. А эта что? Вон, кажется, уж на порядках бок-от прожарил, а много ли ходу-то прибавила… Эх-ма!.. Поленом бы тебя надо, а не то что кнутом… Ну ты, что ли… – И Василий снова начал бичевать несчастное животное.
– В городе, барин, в трактирчик зайдем, что ли?
– Нет, брат, я не пойду…
– А как же? Погреться-то… Нет, уж зайдем, без этого нельзя… у нас такое обнаковение сделано: как в городе, так и в трактир… и тебе ведь там не бесчестно: ведь не кабак… Я тебе все покупки разом спроворю, хоть сам и в лавку не ходи… Только пришел… Алексей Герасимыч, того и того нужно – отпустите: сейчас завернет, цену скажет, и сейчас почтения, значит, магарыч положит… Потому нас там знают… От нас ведь им пожива хорошая: не мало в год-то заберем… У нас ведь всего много выходит годом-то… Я тебе, барин, по душе скажу: у нас житье хорошо… Мы завсегда что барин, то и мы едим, а водки этой али вина у нас без переводу, потому у нас Марфа эта ведь дура… Только что скупа, да провизию бы до изгною из рук не выпустить, коли попалась ей в руки, а у ней под носом воруй – не увидит и догадка не возьмет… Повар теперь у нее на одного барина забирает, что пятерых бы прокормить можно… А не дай: сейчас все повар перепортит так, что в рот нельзя взять; барин станет спрашивать: отчего не хорошо? Ключница провизии мало отпускает, да и провизия застоялась – не годится… Ну, вот она и в дураках… А сказать барину боится, либо