Таким образом, параллельно с общенациональной системой пэгып стали действовать региональные системы конгып. Пэгып имеет дело только с зерновыми, действует в масштабах всей страны, по единым для всех регионов нормам, а конгып – местная система, причем и список товаров, которые через нее распределяются, и нормы распределения варьируют от региона к региону и от года к году. Основными факторами, которые определяли, сколько конкретно пар носков или литров соевого соуса получит житель того или иного уезда в текущем году, были, во-первых, особенности местной экономики и географии, а во-вторых – способность местных властей получить из центра необходимые квоты. Удавалось городскому руководству выбить в Пхеньяне квоты, скажем, на несколько сотен тонн сушеных кальмаров – кальмаров начинали выдавать по карточкам в больших количествах, не удавалось – населению приходилось обходиться вовсе без кальмаров (или, скажем, без носков) либо же приобретать эти товары на рынках.

Как уже говорилось, кое-что зависело и от местной географии. Например, если в уезде была птицефабрика, то его жители получали по карточкам или заборным книжкам системы конгып немалое количество яиц. В приморских уездах обычно не было проблем с рыбой, но уже на расстоянии нескольких десятков километров от берега рыба превращалась в дефицит. Мясо (только свинина) выдавалось четыре – пять раз в год, по праздникам, примерно по полкило на человека. В Пхеньяне детям выдавали молоко, но в провинции о такой роскоши и не слыхивали.

Каждой семье выдавались заборные книжки – если пользоваться старым, уже забытым советско-российским термином. Северокорейская семья имела несколько таких книжек (скорее, карточек из плотной бумаги), так как каждый магазин выпускал собственную заборную книжку, с помощью которой и осуществлялся контроль над приобретением потребительских и продовольственных товаров, распределявшихся через местную карточную систему. Кроме этого, время от времени северокорейцам выдавались специальные купоны по месту жительства. Такие купоны давали получателю право на приобретение некоторых товаров в государственном магазине. Купоны по месту жительства выдавались, когда в местную торговлю завозили особо дефицитные и редкие товары – например, зонтики или кожаную обувь (большинство северокорейцев носило тогда матерчатую обувь на резиновой подошве). Поскольку дефицит «выбрасывали» редко, включать его в нормальную систему распределения не имело смысла.

Своеобразной формой поощрительного распределения являлись так называемые подарки Великого Вождя, то есть Ким Ир Сена (с 1980-х к ним добавились и «подарки Любимого Руководителя», то есть Ким Чен Ира). Как правило, в качестве подарков распределялись товары престижного потребления – импортные фрукты, телевизоры, часы. Обычно «подарки Великого Вождя» получали те, кто так или иначе отличился на производстве, но бывали случаи, когда подарки выдавались всему персоналу того или иного предприятия или даже всем жителям того или иного города. Например, в апреле 1982 года в Хверёне шла активная подготовка к празднованию юбилея Ким Чен Сук, матери Ким Чен Ира и жены Ким Ир Сена, которая когда-то родилась именно в этом городе. По этому случаю все семьи города получили в качестве «подарка Великого Вождя» советские часы «Ракета» и «Слава», а в декабре того же года по случаю дня рождения Матери Народа Ким Чен Сук всем жителям города выдали по импортному одеялу. Народные массы были немало впечатлены, так что эти одеяла и часы помнят до сих пор.

С началом 1990-х карточки стали отоваривать лишь частично – сначала в провинции, а потом и в Пхеньяне. В попытках решить проблему за счет частной инициативы возникла идея о том, что ответственность за снабжение народа зерновыми должны взять на себя предприятия. Это, конечно, не помогло, и в середине 1990-х карточки практически было невозможно полностью отоварить даже в центральном Пхеньяне. Для корейцев, которые к тому времени в своем подавляющем большинстве не знали никакой иной системы снабжения, кроме карточной, это стало страшным ударом и знаменовало начало голода. С окончанием голода руководство КНДР предприняло по меньшей мере две попытки перезапустить карточную систему – осенью 2005 года и в конце 2009 года, в рамках катастрофической денежной реформы. Обе попытки окончились неудачей.

В настоящее время, однако, карточная система на бумаге по-прежнему существует. На практике по карточкам рядовому населению выдают лишь небольшое количество зерновых – в основном в предпраздничные дни. Разумеется, этого количества недостаточно для физического выживания, так что продукты приходится в основном приобретать в коммерческой торговле и на рынке, по коммерческим ценам. В то же время некоторое количество представителей привилегированных групп населения по-прежнему получает полные пайки. Относится это к части сотрудников силовых ведомств, чиновничества, работникам военно-промышленного комплекса. Однако в нынешних условиях карточная система опять играет ту же роль, какую она играла на самой заре своего существования: она превратилась в способ субсидирования тех социальных групп, поддержка которых нужна правительству и которые в силу этого получают базовые продукты почти бесплатно. Однако карточная система больше не является основой всей потребительской жизни Северной Кореи – и, надо признать, далеко не все жители страны рады этому обстоятельству.

Как хорошо помнят читатели среднего и старшего возраста, в эпоху перестройки мало было тем, которые волновали народные массы больше, чем борьба с «привилегиями номенклатуры». В то время только ленивый не писал о наборах с икрой и черных «Волгах». Однако в начале 1990-х подобные материалы исчезли со страниц прессы, и следующие 25 лет эта проблема не привлекала особого внимания пишущей и читающей публики. Причина такого молчания очевидна: и у противников, и у сторонников советской системы есть свои резоны не поднимать эту тему. Апологеты советской системы любят порассуждать об обществе, в котором якобы процветали равенство и коллективизм, и поэтому как-то не хотят вспоминать о продовольственных наборах с икрой и салями, персональных машинах и закрытых распределителях. Но об этом не любят говорить и те, кто занят постоянным бичеванием «совка», ведь привилегии, которые вызывали праведный гнев в конце 1980-х, по нынешним временам выглядят весьма скромными. Современная российская политическая и бизнес-элита отдалилась от простого народа куда сильнее, чем чиновничья верхушка во времена СССР. Разрыв в реальных доходах и уровне жизни между секретарем обкома и слесарем в брежневские и, тем более, сталинские времена был велик, но все-таки он был куда меньше, чем разрыв между тем же слесарем и, скажем, Романом Абрамовичем.

А как жило высшее чиновничество в КНДР во времена «высокого кимирсенизма», то есть в период между 1960 и 1990 годами? К счастью, информации об этом периоде появилось уже достаточно много, так что ответить на этот вопрос можно довольно детально.

Начнем с системы снабжения. Система эта в 1980-е годы состояла из четырех уровней. На высшей ступеньке находились лица, которым полагалось «ежедневное спецснабжение». В эту немногочисленную категорию входили люди рангом не ниже заместителя министра или заместителя заведующего отделом ЦК ТПК, а также приравненные к ним фигуры – примерно 1000 семей. Ступенькой ниже располагались те, кому было положено «ежедвухдневное спецснабжение» (например, завсекторами ЦК), еще ниже – те, кому полагалось «еженедельное спецснабжение». Наконец, еще ниже, на четвертом уровне, находилось чиновничество среднего звена, которое снабжалось из «спецраспределителей № 65».