а роста он оказался чуть ниже, чем она запомнила. И то, как Мара все время сутулился и недоверчиво озирался исподлобья, только усиливало это впечатление.

А его в Лизе смутил непривычный наряд. Мара, обычно слишком невнимательный ко всему, что его не касалось, почти сразу решил, что Лиза выглядит странно. Непривычная одежда совсем ей не шла (юбка? каблуки?), это чувствовалось по ее скованным движениям, по нервному покусыванию ярко накрашенных губ, что только подчеркивало ее широкий рот.

Впрочем, ему понравился ее нос с небольшой приятной глазу горбинкой, и, подумав об этой дерзкой горбинке (они долго шли боком друг к другу, из-за чего он мог как следует ее рассмотреть), он решил, что у нее благородный, даже аристократический профиль. Но то, что волновало Мару больше всего, – каким же окажется ее взгляд? – он пока не мог с точностью рассмотреть. Лишь в один краткий миг, когда Лиза подарила ему быструю улыбку, Маре удалось украдкой посмотреть ей в глаза: их цвет показался ему всего лишь темно-карим, даже каким-то тусклым. Он с разочарованием подумал, что не увидел во взгляде Лизы никакой пронзительности, которая, наверно, ему померещилась.

Но на самом деле, пусть и не в глазах друг друга, они оставались всё теми же Марой и Лизой. И если бы кому-то удалось посмотреть на них со стороны (на их неловкие соприкосновения плечами, на их смущенные взгляды), то этот кто-то наверняка бы решил (потому что это так легко – выносить приговор незнакомым людям): эти двое подходят друг другу.

– Я живу вон там, – тихо сказала Лиза, указывая на один из высотных корпусов, – а здесь у нас столовая.

Мара смущенно кивнул. Ему тоже захотелось что-то сказать, но все слова как будто вылетели из головы. Спустя несколько секунд он ухватился за первую промелькнувшую мысль.

– Я привез вино, – тихо сказал он.

Лиза, услышав только последнее слово, улыбнулась и покачала головой:

– Я бы тоже сейчас выпила вина. Нет, вина здесь даже не купишь. Иногда я прошу санитарок привезти что-нибудь из деревни, но это большая проблема.

Мара кивнул и выдавил глупую улыбку. Все выходило как-то неправильно. Он собирался все ей объяснить, но в конце аллеи Лиза вдруг сощурилась и ускорила шаг: ей хотелось поскорее проскочить площадь перед парковкой – самый открытый отрезок пути. Меньше всего ей хотелось сейчас случайно столкнуться с Молоховым.

– Прогуляемся, если ты не против? – спросила она, оглядываясь по сторонам.

– Конечно, если ты не замерзла…

С минуту или больше они шли молча. Когда они вышли из аллеи на узкую тропинку, Мара дотронулся до ее плеча и приоткрыл свою потертую сумку, показав содержимое Лизе.

– Ты писала, что любишь красное полусухое, да?

– Ты привез выпить? – Она взволнованно улыбнулась. – Отлично! Будет чем согреться. Только не пали его, пока не придем ко мне в номер.

«К ней. В номер», – подумал Мара.

Вскоре они вышли к мосту над оврагом, через который вела дорожка к дальнему хозяйственному корпусу. Эту дорожку почти не чистили, поэтому по ней не гуляли старики. Лиза вела Мару почти бессознательно, думая о том, чем бы развлечь его потом. А Мара все время смотрел под ноги и даже не пытался заговорить первым. Только на середине моста он остановился, подошел к сырой холодной оградке и положил на нее локти. Лиза заметила, что Мару тоже что-то беспокоит. Она остановилась и тихонько подошла к нему.

На дне оврага в пяти метрах под ними лежал мокрый снег. Они простояли так несколько минут, и Лиза стала переминаться с ноги на ногу и похлопывать себя по бокам, чтобы не замерзнуть; а Мара, на рукавах которого появились большие пятна от сырой оградки, казалось, будто не замечал холода.

Лиза подумала, что Мара, может быть, из-за чего-то на нее обижен. Она положила руки на плечи Мары и сказала:

– Правда хорошо, что ты приехал.

– Да, – кивнул Мара. – А тут, кажется, совсем не так плохо, как я представлял.

– Пожалуй что так. – Она улыбнулась. – Но здесь бывает очень одиноко, особенно по вечерам.

Он улыбнулся ей в ответ.

Что-то между ними оттаяло. Он немного успокоился.

– А тут у нас живописные руины, – сказала Лиза. – Жаль, их не увидишь в рекламном буклете.

Она указала на хозяйственные постройки в лесу. В окне одного из домиков горел свет, и тогда Лиза подумала, что там, наверно, заперся ее лечащий врач. «Может, у него как раз выходной». Если так, то это была хорошая новость: она означала, что Молохов уже не выйдет до поздней ночи.

Они пошли дальше, и Мара взял Лизу за руку. Его рука была теплой, а кончики длинных пальцев – холодными. «Как хорошо», – подумала Лиза.

Она решила, что они дойдут до дальней ограды, а обратно вернутся коротким путем. У нее уже промокли ноги, но поворачивать назад сразу ей не хотелось, чтобы не обидеть Мару.

– Оставаться надолго одной мне не тяжело, но иногда хочется с кем-то поговорить, – тихо сказала Лиза. – Не с кем попало, конечно, а с кем-то, кто тебя поймет.

Мара кивнул. Они немного помолчали. Вокруг них кружился легкий снег. Впереди замаячили высокий забор и приоткрытая калитка, над которой была приколочена проржавевшая табличка. Мара прочитал: «Курение во внутреннем периметре и по внешнему периметру строго запрещено! Администрация».

Вскоре они замедлили шаг. Лиза откашлялась и заговорила снова дрожащим от холода голосом:

– Представляешь, этой ночью мне снились осьминоги на дне Москвы-реки. Никак не могу забыть, как ты о них писал. А утром я подумала, что, может быть, это не так уж и странно. Я имею в виду жизнь осьминогов. Ведь нам, людям, неправильно судить, что для осьминогов хорошо, а что плохо. Вот мы, например, знаем, что большинство найденных осьминогов предпочитают жить на глубине моря, скажем, где-нибудь у берегов Коста-Рики или даже в холодных водах Арктики, но ведь это совсем не значит, что все осьминоги хотят откладывать яйца, выращивать потомство и до смерти ползать туда-сюда по дну, ворочая своими присосками. Все осьминоги любят одиночество, но, может, есть какой-нибудь особый, неизученный вид осьминогов, представители которого предпочитают жить в полной изоляции в неуютной пресной воде и ни от чего не зависеть. Среди других полноценных осьминогов их даже могут считать сумасшедшими, но им самим все равно, что о них думают. Их, этих осьминожьих изгоев, осталось совсем мало, и они не хотят попадаться никому на глаза, поэтому их никто и не видел. А что ты думаешь, Мара?..

В этот момент он притянул Лизу к себе