— Отпусти меня, Анита. Отпусти.

— Нет, — ответила я. — Только не сегодня.

Он чуть пошевелился в сторону двери, как человек, пытающийсяпробраться через лаз всего на дюйм шире собственного тела.

— Чего ты хочешь от меня? — Что-то похожее наслезы звучало в его голосе.

— Будь с нами в эту ночь, вот чего я хочу. Будь с нами.

— Быть с вами — как? — спросил он придушеннымшепотом.

Я взяла его за рубашку и повернула к себе. Очень медленно —я будто поворачивала землю вокруг ее оси. Прижавшись спиной к двери, онповернулся ко мне только безупречным профилем.

Я потянула его к себе за рубашку, пытаясь ввести в комнату,но он не поддался.

— Я не могу этого сделать. — В его голосе звучалоглубокое страдание.

— Как ты думаешь, о чем она просит? — спросилЖан-Клод тем же безразличным голосом.

— Она пойдет на все, чтобы спасти своих людей. Даже возьметк себе на ночь в постель калеку.

Я дернула за рубашку, и меня качнуло к нему, потому что онне тронулся с места.

— Я действительно хочу спасти тебя от Мюзетт, и этопоможет. Но на самом деле это... это не то.

Он поглядел на меня, и целый мир был в его глазах — мирстрадания и голода, мир ужаса, огромного и одинокого. Первые жаркие слезыпоползли по моим щекам. Я тихо заговорила с ним по-французски и даже кое-чтопонимала из того, что говорила.

Ашер схватил меня за руку и отодвинул от себя.

— Non, Жан-Клод. Так нельзя. Либо это будет ее желание,либо ничего не будет. Я не стану отделять тебя от остатков твоего триумвирата.Скорее я проведу ночь в постели Мюзетт, нежели так подорву твою силу и власть.Пока они здесь, ты должен быть в силе, иначе мы все пропали.

Горло пересохло, я с трудом сделала глубокий вдох, и словночто-то вытащили из меня, будто поднялся занавес. Я обернулась и посмотрела наЖан-Клода.

— Ты это нарочно сделал?

Он спрятал лицо в ладонях и сказал голосом, уже не лишенныминтонации:

— Ma petite, я не могу не хотеть того, чего хочу.Прости меня.

Я повернулась к Ашеру:

— Ашер, ты не моего желания хочешь. Ты сам знаешь, чтоменя к тебе тянет.

Он попытался отвернуться, но я ему не позволила, и на этотраз он не стал выворачиваться. Он дал мне повернуть свое лицо, взяв пальцами заподбородок. Там кожа была еще гладкой, хотя справа почти сразу начиналисьшрамы. Как будто люди, которые это сделали, не могли заставить себя погубитькрасоту его губ.

— Ты не вожделения хочешь от меня.

Он опустил глаза, почти закрыл их — выражение лица человека,который собирается для удара.

— Нет, — шепнул он.

Я встала на цыпочки, подняла руки к его щекам — однагладкая, как шелк и атлас, другая шершавая, изрытая, вообще не похожая на кожу.

— Я действительно люблю тебя, Ашер.

Он открыл глаза, полные такого страдания, полные много чего,чем можно было бы его уязвить до сердца.

— Не знаю, насколько положили этому начало воспоминанияЖан-Клода, но, с чего бы ни началось, сейчас я люблю тебя. Именно я, а некто-то другой, Ашер.

— Но ты не взяла меня в свою постель.

— Я люблю многих, с кем не сплю в одной постели. Тоесть с кем не занимаюсь сексом.

Глаза его стали тускнеть. До меня дошло, что я ляпнула.

— Ашер, я хочу, чтобы ты сегодня был в нашейпостели, — пожалуйста. И не только для сна.

Он прихватил мои руки своими сверху:

— Только чтобы спасти меня от Мюзетт.

С этим я не могла спорить, но...

— Это правда, но разве это так уж важно? Разве важнопочему?

Он нежно улыбнулся и убрал мои руки от своего лица.

— Да, Анита, это важно. Ты сегодня возьмешь меня в своюпостель, но завтра в тебе проснется чувство вины, и ты снова сбежишь.

Я нахмурилась:

— Ты говоришь так, будто я с тобой уже так поступала.Этого не было.

Он потрепал меня по руке, которую держал в ладонях.

— Ты вот в эту кровать брала с собой четырех мужчин, носекс у тебя был только с Жан-Клодом. Ты питала ardeur от Натэниела, но нетрахнулась с ним. — Он отпустил мои руки и засмеялся, качаяголовой. — Только у тебя хватило бы силы воли спать каждую ночь возле такогокрасавца и не взять все, что предлагает Натэниел. Я видал священников иаскетов, у которых не было твоей воли сопротивления соблазну.

— Кажется, я последнее время уже не таксопротивляюсь, — сказала я, стараясь быть честной.

Он снова засмеялся, но улыбка его растаяла.

— Джейсона ты уложила в упаковочный ящик с маркировкой«друг». А я? Мне не хотелось бы оказаться с тобой снова в этой кровати, еслизавтра я стану обычным другом. Этого мне не вынести.

Я наморщила брови, глядя на него. Больше всего мне хотелосьзабыть, что случилось, когда Белль Морт несколько месяцев назад напустила наменя ardeur. Из-за нее я попала в ситуацию, которую точнее всего было быназвать оргией. Сношения не было, но было полно рук и тел, касающихся мест,которых не надо бы. Ашер был прав: я изо всех сил стараюсь этого не замечать.Усердно делай вид, что ничего нет, так ничего и не будет. Но ведь было, и я сэтим еще не разобралась.

— Что ты хочешь от меня услышать? Мне жаль, что яслишком застеснялась, оказавшись в постели одновременно с четырьмя мужчинами.Да, я смутилась, так что можешь меня винить.

— Сегодня ты тоже смутишься.

— Есть многое, что меня смущает, Ашер, и тут я ничегоне могу поделать.

— Ты ничего не можешь поделать с тем, какая ты есть,Анита. Я не изменю тебя, но мне не нужна одна ночь из милости в твоей постели.Я тебе говорю: я не вынесу, когда меня снова выбросят прочь.

В этот миг я поняла, что он говорит не о том, когда еговыбросили из нашей кровати после того, как ardeur насытился. Он вспоминал, какотвергла его Белль много сотен лет назад. Выбросила, как поломанную игрушку. Вконце концов, игрушку всегда можно купить новую.

Я заходила перед ним вперед-назад, не глядя ни на когоних, — мне просто нужно было куда-то девать растущее нервное напряжение.

— Чего ты хочешь от меня, Ашер? Гарантии?

— Да, — сказал он, помолчав. — Именно этого яот тебя хочу.

Я остановилась и поглядела на него:

— Какого рода гарантии? Что я не буду насчет этогопереживать завтра? — Я мотнула головой. — Извини, Ашер, не могудавать обещаний, потому что не знаю, что буду чувствовать завтра.