– Что, реально эти твои «технологии» могут убрать любые боли?

Я с сомнением воспринял его слова, а в душе уже вспыхнул маленький, но зудящий такой интерес. Чем черт не шутит? А вдруг и впрямь этого типа мне послала сама судьба или, что еще лучше, ее величество Зона? Ведь если я избавлюсь от этих своих снов, от адских мучений, что следуют за ними, то обрету истинную свободу. И смогу карать грешников уже просто так, в качестве хобби…

– Нет, не любые боли, – Чичероне мотнул головой, – а только фантомные, о которых ты сказал. Не поверишь, но еще до Зоны у меня была врачебная практика: работал с десантниками, покалеченными в разных конфликтах. Изучал тогда их фантомные ощущения. Ну, когда у человека нет руки, а она чешется или болит. Много чего интересного для себя открыл, занялся углубленным изучением вопроса, серьезно увяз в нетрадиционной медицине, выдвинул несколько спорных и таких же нетрадиционных теорий, за что и был изгнан из института. А ведь смутил тогда наших профессоров всего один не такой уж и антинаучный факт, что любой человек, кроме плотного тела, имеет еще и тонкое…

– Короче, не понял, – я оборвал его туманные россказни, – так ты можешь убрать эти фантомные боли?

– Своим пациентам убирал, а некоторым, наоборот, вызывал, по их же просьбам. Но это еще не все! – Чичероне словно похвастаться захотел. – На основе этих фантомных ощущений я даже пытался активизировать спящие механизмы регенерации. Одному пацанчику из Пскова ступню почти отрастил!

– А почему почти? – невольно вырвался вопрос.

– Потому что умер он, как только процесс пошел, – бродяга помрачнел, – и есть подозрение, что его специально отравили. Ну, чтобы притормозить и дискредитировать мою работу.

– Ой, ладно, – я махнул рукой, – хочешь сказать, что кому-то это было невыгодно, чтобы тысячи инвалидов по всему миру стали полноценными членами общества?

– Да не в инвалидах тут вопрос, а в фундаментальных принципах и знаниях. Понимаешь, если наука не в состоянии объяснить и добиться того, что можно сделать при помощи псевдонауки, то эти два понятия сразу же поменяются местами. Прикинь, сколько всяких «заслуженных» останется без работы и званий!

– Ладно, будем считать, что меня этот вопрос заинтересовал. – Я перешел к делу: – Сможешь мне помочь?

– Опиши для начала проблему. И поподробнее.

– Хорошо. – Я сделал последний глоток из фляги и спрятал ее в карман. – Снится мне, значит, всяческая хрень. Очень жуткая, критически ненормальная, как и вся Зона Три-Восемь. И уверен я почти на сто процентов, что это и не сны вовсе, а обрывки моего забытого прошлого. И все, что в этих снах со мной плохого происходит, все раны, любые телесные повреждения, я потом ощущаю, когда просыпаюсь. И скажу прямо – фантомными эти боли хрена с два назовешь, настолько они реальны во всех своих гадких мелочах. Приступы длятся от двух минут и до получаса, по нарастающей от приступа к приступу.

– А чем-то борешься с ними? – поинтересовался Чичероне.

– Чем-то борюсь, – кивнул я, – но чем, извини, не скажу. Вот только все равно это не помогает надолго.

– А что такое? Чего не скажешь? Не доверяешь, что ли?

– А с чего мне тебе доверять?! – взбрыкнул я. – Мы же не в твоем врачебном кабинете. И браслеты на твоих руках – явно не украшения.

– Ну, хоть расскажи мне, какого характера боли, от каких ран? – задал бродяга, казалось бы, простой очевидный вопрос, подковырку которого я сразу и не понял.

– А всякие! Начиная со множественных открыто-закрытых переломов конечностей, бесчисленных пулевых ранений и заканчивая порванной в лоскуты кожей, раздробленной в хлам челюстью и проломанным черепом… – выдал я как на духу и тут же прикусил язык.

– Вот и я думаю, что ты, мил человек, чего-то недоговариваешь. – Лицо Чичероне растянула широкая самодовольная улыбка. – Если эти сны, как ты утверждаешь, твои воспоминания, то где же следы от этих страшных ран? Руки-ноги ровненькие, множественными переломами и не пахнет. Это я тебе как бывший врач говорю. Ну, пусть шрамы от пуль и рваных ран под одеждой скрыты, в чем я, конечно, сомневаюсь. Но как же с раздробленной в хлам челюстью и проломанным черепом? Никаких патологий я не наблюдаю. Ну, разве что твоя морда немного на рыло горбатой гиены смахивает, – выдал он под конец шутку и сам же рассмеялся.

– Ха-ха-ха, очень смешно и, главное, оригинально, – передразнил его я, – не ты первый мою рожу с рылом гиены сравнил. У меня вон и шея, и спина волосатая, точно как у гиен, – я тоже попытался пошутить и съехать с темы. – А что касается снов моих, так я лишь предполагаю, что это какие-то воспоминания. Но теперь, после твоих аргументов, я уже так не думаю…

– Э нет, Бурый, слова словами, предположения предположениями, а глазам-то я своим пока еще доверяю!

– В смысле?

– Пока ты консервы ножом вскрывал, два раза пальцы себе порезал. И последний раз сильно так рубанул. Ну-ка, покажи мне большой палец левой руки. Если ты простой нормальный человек, там у тебя хороший такой след от пореза должен остаться, не заросший ни разу.

– А может, тебе другой большой палец показать? – Я инстинктивно сжал кулак, пряча улики. – Вот только ширинку расстегну…

– Можешь не прятать, я еще в начале нашего разговора увидел, что хотел. За несколько минут и следа не осталось от того пореза. А расспрашивал тебя, чтобы уже на все сто убедиться в своей правоте.

– Ты это про что? – Я продолжал косить под дурачка, но внутри уже вовсю кипел от того, что так опростоволосился.

– А про то, что ты, Бурый, наш зонный ответ марвеловской Росомахе! – Чичероне вдруг вспомнил героя стареньких, но бессмертных комиксов. – Такой себе человек на букву «Х» с разогнанной до космических скоростей регенерацией. С регенерацией в чистом, в самом лучшем ее виде! Без патологий, без шрамов и рубцов…

– Чушь собачья! – Я решил отрицать все до конца. – И все свои выводы ты сделал из порезанного пальца и каких-то моих бредовых снов?

– Не-е-е, не только! – Чичероне опять широченно улыбнулся и выдержал тяжеловесную театральную паузу, чтобы любопытство успело выдавить из меня очередной вопрос.

– Да ну тебя! – Я махнул рукой, не желая играть по его правилам, и принялся распаковывать спальники. – Поспим здесь, вне времени. И пусть весь мир подождет…

Расстелив на земле тонкие полимерные карематы и спальники, я перестегнул наручники Чичероне за спину. А чтобы избежать каких-то неожиданных выбрыков старого сталкера, дополнительно связал его ноги веревкой. После чего сунул ему под голову надувную подушку и сам полез в спальник.

– Предупреждаю на всякий случай, – буркнул я, когда улегся, – бежать бессмысленно. Если вдруг выкатишься за пределы аномалии, пока я сплю, то просто не выспишься. Когда бы мы ни шагнули за пределы купола, наружу все равно выйдем в одну и ту же секунду, в момент схлопывания черной сферы.

– Да не дуйся ты так. – Чичероне через минуту-другую решил продолжить разговор. – Думаешь, ты один такой особенный? Зона многих заклеймила – одарила или наказала чем-нибудь эдаким. У меня, кстати, тоже есть особая способность. Ну, признайся, что твои раны быстро зарастают, а я тебе расскажу, что со мной не так.