Ковалева просидела у Родионовой больше часа, потом они отправились в мастерскую. Я последовала за ними, но на некотором расстоянии. Из их негромкого разговора я поняла, что один из заказчиков настоятельно просит ускорить изготовление памятника.

— Татьяна Вениаминовна, это трудоемкий процесс, состоящий из нескольких последовательных стадий. В целом ускориться можно, но ненамного — на два-три дня.

— Боюсь, что это его не устроит. Симонов собирался установить памятник в годовщину смерти жены, но обстоятельства требуют от него уехать за границу раньше.

— Я все понимаю, но если бы он предупредил раньше…

Женщины зашли в мастерскую. Я же стала прогуливаться около нее. Когда я дошла до черного хода, то услышала, как кто-то снаружи пытается открыть дверь. «Нет, братцы, теперь придется ходить через центральный вход», — усмехнулась я.

Родионова с Ковалевой пробыли в мастерской недолго, всего-то минут пять. Потом Светлана отправилась провожать гостью. Я снова пошла за ними на некотором расстоянии.

— Ладно, я попробую договориться с Симоновым, — сказала Татьяна Вениаминовна. — Пусть уезжает в свою командировку, а мы установим памятник без него, как он и хотел, в годовщину гибели его супруги.

— Только это и остается, — кивнула Родионова.

Я хотела поговорить со Светой, как только она останется одна, но в холле откуда-то нарисовался Антон и перехватил ее. Он не позволял мне оставаться со своей женой тет-а-тет, будто боялся, что я расскажу ей о своих догадках. Домой Света поехала с мужем на «Лексусе». Я не отставала от них, а за квартал до дома, в котором жили Родионовы, обогнала «Лексус», чтобы подъехать туда раньше и оценить обстановку. Ничего подозрительно около дома не было. Когда подъехал «Лексус» и Света вышла из машины, я поняла, что по дороге у нее состоялся крайне неприятный разговор с мужем, в результате которого они поссорились.

— Пойдемте, Евгения! — сказала она мне и шагнула к двери.

Я подумала, что Антон снова уговаривал Свету отказаться от моих услуг, но она решила не разрывать со мной контракт. Пока мы поднимались на четвертый этаж, от моего внимания не ускользнуло, что Родионову снова трясет мелкой дрожью, как тогда, когда я ушла на перекрестке от преследующей нас «Приоры». Меня ничуть не удивило, что, едва перешагнув порог квартиры, Светла прошла на кухню, взяла аптечку, выпила две успокоительные таблетки, попросила не будить ее до утра и удалилась в спальню. Антон похватал что-то прямо из стоящей на плите сковородки и закрылся в пустующей комнате сына.

Побродив по квартире, точнее, по двум совмещенным квартирам, я обдумала сложившуюся ситуацию, подошла к двери, за которой притаился хозяин, и тихонько постучала. Ответа на мой стук не последовало. Я немного подождала и открыла дверь.

— Женя, что вам здесь надо? — раздраженно спросил Антон, лежащий на диване, запрокинув руки за голову. — Почему вы так бесцеремонно вмешиваетесь в нашу жизнь? Идите в свою комнату! Мне не до вас!

Я сделала шаг вперед, прикрыла дверь и сказала:

— Антон Михайлович, я хочу вам помочь. Я в курсе, что вы совершили глупость, подсыпав средство от тараканов в пиццу, но мы сможем вместе придумать, как это объяснить Светлане. Я знаю, что вы…

— Да что вы можете знать! — Родионов поднялся и сел на диване, закинув ногу на ногу. — Вы даже представить себе не можете, Женя, как я устал от Светиных тайн, недомолвок и даже вранья! Я долго мирился с некоторыми ее странностями, я старался не обращать внимания на ее причуды, я не зацикливался на нестыковках в ее словах и поступках. Но однажды Саша спросил меня: «Папа, а почему мама разнервничалась, когда увидела, что я запостил нашу семейную фотографию в соцсети, и даже попросила ее удалить?» Я не знал, что ответить сыну. У меня самого не было ответов на многие вопросы. Я давно заметил, что Света панически боится фотографироваться. Точнее, не фотографироваться, а того, что снимки, на которых она присутствует, попадут в средства массовой информации. Женя, это же при вас Света отказалась фотографироваться для «Тарасовского вестника»?

— При мне, — подтвердила я, вспомнив, что даже на сайте Центра изящных искусств, который я посетила сразу же, как мне поступил заказ от Родионовой, не было ни одной фотографии его основательницы.

— На массовых мероприятиях: юбилеях, выставках, конференциях — всегда присутствуют фотографы и даже кинооператоры. Я давно заметил, что они нагоняют на мою жену просто панический страх. Но всякий раз она умудряется выходить из положения. Как только объективы направляются в ее сторону, она либо отворачивается, либо закрывает свое лицо рукой, либо прячется за кого-то. Я не раз спрашивал Свету, почему она так поступает. Она каждый раз находила какую-нибудь причину — то фотограф бездарный, то выглядит она не так, как бы ей хотелось, то издание имеет сомнительную репутацию, поэтому в нем лучше не светиться. Но чаще моя жена просто отшучивалась. Вот вы, Женя, что об этом думаете?

— Каждый человек имеет право на свои фобии и странности, — я дипломатично отказалась комментировать действия своей клиентки.

— Допустим, но у моей жены их слишком много. Еще она страшно ненавидит одуванчики. Саша, наверное, это уже не помнит. Когда ему было лет пять или шесть, мы поехали за город на пикник. Я готовил шашлык, Света делала какие-то зарисовки в блокноте, а наш сын собирал на полянке букет для мамы из одуванчиков. Когда он преподнес его ей, ее аж всю затрясло, она выбросила цветы в речку. Мне пришлось объяснять Саше, что есть такая традиция — пускать одуванчики в реку… Он был еще мал, чтобы что-то понять. Сейчас бы такое объяснение уже не прошло бы.

— Так этот букет с запиской в день юбилея прислали вы? — запоздало сообразила я.

— Я думал, что вы поняли это почти сразу. Вы, Женя, так внимательно следили за выражением моего лица, за руками, которыми я имею привычку жестикулировать.

— Признаюсь, я не подозревала вас, пока эксперт не сказал мне, что пицца была посыпана светло-серым порошком уже после ее изготовления. Из трех человек, которые имели теоретическую возможность это сделать, вы поначалу были вне всяких подозрений. Я грешила на Петю, Светлана — на Нику. От вас ни я, ни она такого поступка никак не ожидали. Антон Михайлович, зачем вы это сделали?

— Когда Света отказалась есть пиццу, буквально на пустом месте решив, что она отравлена, вы смотрели на нее так, будто сомневаетесь, в себе ли она. Я испугался, что вы когда-нибудь где-нибудь сболтнете, что Светлана Родионова — паникерша, истеричка или что-то в этом роде.

— У меня нет привычки распространяться о своих клиентах. Это может плохо отразиться на моей репутации. Впрочем, я говорила вам уже об этом.

— Уж простите меня, Женя, я вас недооценил! Да, это я посыпал пиццу средством от тараканов, которое взял у Ники, пока она отсутствовала в приемной. Я знал, что «Валенсию» уже никто не будет есть. И раз уж вы собирались отдать ее на экспертизу, то я подумал, зачем понапрасну напрягать вашего знакомого? Пусть он что-нибудь обнаружит. Наивный! Я все еще полагал, что Света, напуганная всеми этими событиями, доверится мне, расскажет, что ее тревожит.