Я опускаю руку на кровать и пялюсь в потолок. Надо было не выключать камеру, посмотреть на ее эмоции. Хотя на что там смотреть? Все и так понятно. Ида начала что—то чувствовать ко мне, но я не могу ответить ей тем же. Все становится слишком сложным. Наверное, стоило бы на этом остановиться и пойти каждый своей дорогой. Но как только я подумаю о том, что у нас осталось еще пять оговоренных встреч, и я могу ими не воспользоваться, меня почему—то накрывает отчаянием.

Я снова хватаю телефон и пишу Иде сообщение.

ТЕМНЫЙ: У нас все хорошо?

Ответ приходит тут же.

КОШЕЧКА: Да.

И все. Коротко. Две буквы и точка.

— Делай выводы, Никитос, — бубню себе под нос.

Выводы оказываются неутешительными, особенно после беседы с Макаром. Он набирает меня сразу, как только я выхожу из ванной после второго захода в душ.

— Ну что там, старик? – спрашивает он.

— Да все нормально. Заседание закончилось в целом с пользой для нас. Я отыскал дополнительные документы, все скопировал, привезу завтра. Я бы еще все же проверил те финансовые сводки, которые Сергеич так ревностно охраняет.

— Думаешь, выиграем?

— Им крыть нечем, Мак. Они промутили эту сделку за спиной основного инвестора, так что теперь только покрывать убытки. Половину документов, которые они притащили, судья забраковал по причине неустановленного источника их получения. Остальная половина очень странная. С какими—то нереальными показателями. Чтобы у такого стабильного предприятия с большим сроком работы – и нулевые приходы? Надо будет поднять бухгалтерию по сделкам того периода, запросить у контрагентов подтверждающие документы. Или в налоговой по контрагентам, чтобы подтвердили, что сделки были, и приходы тоже. Тогда мы окончательно утопим Завадского.

— Ага, можно будет еще уголовкой сверху помазать за поддельные доки.

— Та пусть судья сам мажет. Я не сунусь в это. Все-таки надо учитывать длину рук Завадского. Не хочу похерить всю свою жизнь на борьбу с ветряными мельницами.

— Так он сам себя загоняет в эту лужу.

— Ну и пусть хлебает из нее ситечком.

— Ты какой-то… напряженный. Случилось чего?

Я ерошу волосы, давая себе время передумать, а потом все же выдаю:

— У меня был вирт с девушкой, которая, кажется, начала в меня влюбляться.

Макар присвистывает.

— Охомутают нашего бравого парня, мы и глазом не успеем моргнуть. Даже на свадьбе не погуляем.

— Сплюнь. Ты че?

— Так, я устроился с пивом в кресле и жду подробный рассказ.

— А ты чего не в баре сегодня?

— Наш Ромео в очередной раз помчал спасать свою Ленетту, так что я остался совсем один.

— Опять?!

— Снова, братец. Снова.

— Бля, ну и идиот. Завтра же ныть будет.

— Ты, главное, ему не звони, и избежишь участи побыть жилеткой.

— А тебе никто не дал, ты поэтому дома?

— Я ни у кого не брал. Да и отдохнуть хочется. Так что там с девушкой?

— Ее Ида зовут, — начинаю я, понимая, что пришло время поделиться с другом. Сам уже не вывезу.

Выслушав мой рассказ без особых подробностей, Макар снова присвистывает.

— Неслабо тебя так взяло. Сколько, говоришь, встреч уже было?

— Пять.

— О, ну еще пять – и можем сватов запускать к твоей Иде. Прямо в суд. Во время заседания. Глядишь, убережем чей-нибудь брак, — гогочет он. – Она ж по семейным?

— Да, — бурчу я.

— Да ладно тебе, не кисни. В отношениях не так все плохо.

— Ты поэтому в них не состоишь?

— Не, друг, я – идейный холостяк.

— А я нет?

— Нет, Никитос, ты – холостяк по обстоятельствам. Тебе так гуд, вот ты и веришь в то, что будет еще лучше.

— Что-то ты сейчас противоречишь своей философии. Пытаешься убедить меня в том, что мне будет лучше в отношениях, сам избегая их, как огня?

— Ты, в отличие от меня, в них нуждаешься. Как и Ромео.

— С чего ты взял?

— С того, что ты рвешься в них, пытаясь убедить себя, что женщина тебе не нужна. А по факту в своем рассказе ты раз пять назвал Иду Кошечкой, и улыбался, как идиот, почти весь монолог. Еще доказательства нужны?

Я хмурюсь.

— Этого хватит.

— Вот и я так думаю. Не дури, Никитос, дай вам обоим шанс. Пожалеешь, если упустишь. Знаешь, как мой батя сказал мне еще когда мне было лет шестнадцать? Не отвечай, вопрос риторический, я все равно скажу. Он сказал, что, когда я найду ту самую, я не должен отпускать ее руку. Потому что если отпущу, ее тут же подхватит кто-то другой, и я буду сожалеть.

— Поэтому ты убежденный холостяк?

— Ага, не люблю держаться за руки.

Мы оба смеемся, и мне становится легче. Не потому что я принимаю решение строить отношения с Идой, а потому что разговор с другом немного расставил все по местам. Вон Мак счастлив в одиночестве, а Ромка несчастлив в своих недо-отношениях. У меня есть два совершенно ярких примера, как стоит и не стоит поступать. И в это «не стоит» неоновыми огромными буквами вписано слово «отношения». Так что да, наверное, я все же принял решение.

Ида

— В общем, там такие навесы были и море. Ощущение такое, словно попал на остров к каким—то туземцам, прикинь?

— И много было слушателей на твоем курсе?

Марта закатывает глаза и поправляет пакеты на руке. Мы выбрались в торговый центр, чтобы обновить гардероб к лету, которое уже вовсю разгулялось на улице.

— Ты серьезно спрашиваешь меня об этом? – с самодовольным видом произносит она. – Знаешь, сколько женщин хотят научиться ценить себя?

— Ты же взращиваешь феминизм.

— А чем он плох?

— Тем, что противоречит женской природе.

— Сказала женщина, которая к тридцати одному году стала судьей.

— С помощью папы, — напоминаю ей.

— Да ты бы и без его помощи стала. Слишком много работаешь. Максимум работы, минимум личной жизни.

— Я пыталась…

— Построить токсичные отношения. Ага, я помню. Если мужик, женившись на тебе, начинает стремиться исправить твою внешность, о любви здесь речи не идет.

— Это профдеформация у него сказывалась.

— Она может сказываться в обычной беседе, где вместо слова «сиськи» он будет употреблять термин «молочные железы». Но если он полюбил тебя, то полюбил с небольшой грудью и тем носом, который тебе дала природа. Остальное – нюансы, Ида. Мудак тебя не любил. Мне казалось, мы с тобой уже пришли к общему знаменателю в этом вопросе?