— Пришли, — уныло констатирую я.

— Эй, — Марта обнимает меня за плечи и тащит дальше по проходу торгового центра. – Не кисни, мать. Найдется и для тебя рыцарь в сияющих доспехах. Тридцать восемь – это еще не возраст.

— Нашелся рыцарь, только темный.

— Как темная лошадка?

— Как Всадник Апокалипсиса.

Марта приподнимает брови и склоняет голову набок.

— А вот это уже интересненько. Пойдем присядем где-нибудь. Требую развратных подробностей. Это тот твой загадочный мужчина?

— Ага.

Мы усаживаемся в ближайшей кофейне, заказываем по большой чашке капучино и по куску торта, и тут, в царстве сахарной комы, я рассказываю ей обо всем, что произошло между нами с Темным. Брови Марты поднимаются вверх, съезжают к переносице, она то слишком активно жует, пялясь на меня во все глаза, то зависает, забывая, что несла вилку ко рту. В общем, не остается равнодушной до самого последнего слова. А когда я, выдохшись, заканчиваю рассказ и заказываю новую чашку кофе, сестра качает головой.

— Ну ты дура, — делает она вывод. – Опять влюбилась не в того.

— Ну почему не в того?.. Погоди, нет, ты неправильно поняла. Я не влюбилась.

Марта кивает.

— Ну конечно. Расскажи парторгу. Я же вижу по тебе. Такой же задурманенный мутный взгляд, глупая улыбка, мечтательность в каждой фразе. И восхищение… бесконечное восхищение опять не тем мужиком.

— Да почему не тем-то?! – взрываюсь я.

— Вот! – она тычет вилкой в мою сторону. – Видишь? Ты его уже защищаешь, хотя ни хрена не знаешь. А вдруг маньяк?

— Не ты ли подталкивала меня пойти к нему в номер в отеле?

— Потрахаться, Ида! Не влюбляться. Не таять от него, как мороженное на солнцепеке. Что ж ты у меня за дуреха такая? – спрашивает она, качая головой.

— Прекрати, — цежу раздраженно сквозь зубы. – Мне не нравится…

— Когда правда глаза колет? – Марта подается вперед, и наконец с ее лица слетает маска издевательства. – Слушай, Кролик, я не хочу тебя обидеть или унизить. Не пытаюсь сделать из тебя себя. Ты – это ты, и другой вряд ли будешь. И, поверь мне, я буду счастлива, если будешь и ты. Но сама подумай, какое счастье сможет тебе дать мужчина, который даже не может набраться смелости,ч тобы показать тебе свое лицо?

— Думаешь, он урод?

— Думаю, он что-то однозначно скрывает, Ида. И, если он уже сейчас прячется, значит, знает, что тебе его тайна не понравится. А теперь прикинь хорошенько. Если он знает тебя, но ты не знаешь его, то что бы он мог пытаться от тебя утаить?

— Самое первое, что приходит в голову, — это то, что я его знаю.

Марта кивает, а потом провожает взглядом официанта, который поставил передо мной новую чашку капучино.

— А голос? Знакомый?

Я качаю головой.

— Нет. У меня хорошая память на голоса. Я не знаю его. И запах… он чужой. Ну, то есть, не какой—то там эксклюзивный, чтобы я могла выделить его из толпы. И наверняка я уже слышала такую туалетную воду, как у него, на ком—то другом. Но вот чтобы так… в повседневной жизни… нет, я его еще не встречала.

Марта елозит вилкой по крошкам от торта, задумчиво глядя в тарелку.

— Как-то все… не знаю, Кролик. Странно все.

— Прекрати называть меня Кроликом.

Она начинает широко улыбаться. Ну, сейчас начнется.

— Та ты бы себя видела в шесть.

— Да видела я, — бурчу раздраженно. – Папа, как назло, именно в то время увлекся фотографией.

Марта смеется.

— А еще у тебя между передними зубами спичка пролезала.

— Ага, я помню, ты хохмила, что и коробок со свистом пролетит.

— Это было до скоб, но не в шесть. Тебе лет восемь было.

— Все, закрыли тему.

— Но зубы у тебя…

— Теперь красивые.

— Тут согласна, — Марта наконец перестает стебаться над моей детской проблемой с прикусом. – Так что думаешь делать с ним?

Я тяжело вздыхаю. Сейчас я, как те богатыри, стоящие на распутье. Куда ни пойди, всюду какая—то лажа. Если откажусь быть с ним, точно знаю, что пожалею, потому что не успела насытиться Темным. Если соглашусь, могу по самые свои кроличьи уши погрязнуть в безответных чувствах. Есть еще третий путь, но маловероятно, что я смогу по нему пройти. Это путь отношений без чувств. Я вообще не понимаю, как в нас, женщинах, они так быстро и легко возникают, и как мужчины так запросто спят с кем-то, не испытывая их. Недавно я видела ролик одного психолога по межполовым отношениям. Он сказал, что секс – это не про чувства. Что для мужчин все гораздо проще и понятнее, и только женщины все усложняют. И сейчас наступил момент, когда я хотела бы не усложнять. Хотела бы, чтобы все было проще. Но эта опция мне, судя по всему, недоступна.

Никита

— Никита Сергеевич, вы просто мое спасение.

Перезрелая соблазнительница накручивает прядь волос на палец и стреляет в меня взглядом, пытаясь сразить наповал. Я деликатно улыбаюсь, стараясь, чтобы моя улыбка была вежливой, без намека на флирт. Все в этой женщине кричит о том, что она охотница за деньгами. Даже сюда в «аквариум» она зашла с вопросом, как ободрать мужа до нитки при разводе. Не буквально, конечно, но посыл такой. Я ничего не имею против женщин, которые уверены в том, что муж должен ее обеспечивать. В конце концов, если верить этой Саманте Петровне, она заранее предупредила будущего мужа, что не намерена работать ни дня в своей жизни, и он согласился. Но опять же, нужно учитывать то, что я слышу только одну сторону процесса. Хотя с другой стороны, решение принимать не мне, а вот деньги эта дама будет платить мне. И все бы хорошо, но у нее на лбу неоновая красная надпись: «Охотница за кошельком». И, кажется, свою следующую жертву Саманта высмотрела в моем кармане.

Она протягивает мне визитку. Зачем визитка домохозяйке – это большой вопрос, которым, похоже, ее муж никогда не задавался. Я душу в себе порыв смять картонный прямоугольник и отправить его по назначению в мусорную корзину, и, вежливо улыбнувшись, кладу в лежащий на столе ежедневник.

— Моя визитка, — отвечаю ей взаимностью, скользя карточкой по столу. Саманта тут же хватает ее и прячет в небольшую сумочку. На лице кровожадная улыбка, которую она считает соблазнительной. – Позвоните в среду после двенадцати.

— Обязательно позвоню, — мурлычет она. – Думаю, будет даже лучше к концу рабочего дня, правда? Тогда мы могли бы поужинать и обсудить наши с вами дела.

Иногда покерфейс мне просто недоступен по умолчанию, и я чувствую, как бровь сама собой изгибается в скептическом недоумении.